Хотя бы попытайся. Фрэнсис раздраженно поскребла предплечье, а это, как она прочла в одной попавшейся ей в Интернете статейке, является симптомом болезни Альцгеймера, хотя она и не была на сто процентов уверена, потому что так потом и не смогла прогуглить эти сведения.

– Я могу сообщить вам вот что, – сказала Маша. – Существует другая реальность, расположенная рядом с этой физической реальностью. Я знаю, что смерти не нужно бояться.

«Но все же лучше ее избегать», – подумала Фрэнсис. Чем серьезнее становились люди, тем более легкомысленной становилась она. Страдала таким пороком.

– Смерть – это всего лишь расставание с нашей земной оболочкой. – Маша владела своим земным телом с неземной грацией. Она, казалось, демонстрировала, как человек покидает тело. – Это естественное движение вперед, как выход из материнского чрева.

Она остановилась. Сзади что-то происходило.

Фрэнсис повернулась и увидела самого молодого члена их группы – Зои, которая одним гибким движением поднялась из своей позы со скрещенными ногами.

– Извините, – сказала она тихим неразборчивым голосом.

Фрэнсис увидела, что уши Зои были усажены множеством сережек в необычных местах. Фрэнсис и не предполагала, что в этой части ушной раковины делают отверстия. Лицо девушки было бледно. Она казалась такой изящной, такой уязвимой не то из-за своей молодости, не то из-за старости Фрэнсис.

– Прошу прощения.

Оба родителя с тревогой смотрели на нее, протягивали к ней руки, словно чтобы подхватить. Зои энергично мотнула головой в их сторону.

– Туалеты там, – сказала Маша.

– Мне нужно немного… воздуха, – сказала Зои.

Хизер поднялась на ноги:

– Я выйду с тобой.

– Мама, не надо, я в полном порядке. Пожалуйста, позвольте мне… – Зои указала на дверь.

Все следили за тем, кто одержит верх в этой ситуации.

– Я уверена, что она в полном порядке, – решительно заявила Маша. – Зои, возвращайтесь, когда будете готовы. Вы просто устали после долгого путешествия, только и всего.

Хизер с явной неохотой уступила и села в прежнюю позу.

Все проводили Зои взглядом.

В комнате воцарилось некоторое беспокойство, словно уход Зои нарушил какой-то баланс. Маша глубоко вдыхала через ноздри, выдыхала ртом.

Кто-то заговорил:

– Послушайте… теперь, когда… благородное молчание… уже нарушено, можно задать вопрос?

Это говорил серийный убийца. Делал он это с агрессивной интонацией, как и полагается серийному убийце, рот его едва открывался, отчего слова вылетали, как дробь. Что-то явно расстроило его.

Фрэнсис увидела, что глаза Маши раскрылись чуть сильнее при этом нарушении.

– Если вы считаете, что это важно сейчас.

Он выставил вперед подбородок:

– Кто-то просматривал наши вещи.

ЗОИ

Зои стояла внизу лестницы за тяжелой дубовой дверью медитационной комнаты, она согнулась пополам, уперев руки в колени, пыталась перевести дыхание.

В последнее время с ней изредка случались приступы паники, хотя и не очень сильные. Не настоящие приступы – настоящие, насколько она знала, бывают ужасны, требуют вызова «скорой», а на нее просто откуда ни возьмись накатывало ощущение, будто у нее вдруг резко учащается сердцебиение, как если бы она крутила педали велотренажера. Пыхтеть и отдуваться на велотренажере было вполне естественно, но не сидя же на коврике со скрещенными ногами и ничего не делая, только слушая психованную тетку, которая рассказывает о смерти.

Зои приложила руку к груди. Кажется, все в порядке. Это не приступ астмы. Просто обычная паника.

Она всегда умела вычислить причину. В этот раз причиной были бредовые рассуждения Маши о том, каким замечательным был ее околосмертный опыт. И Зои сразу вспомнила стихи, которые ее дядя Алессандро читал на похоронах ее брата, – «Смерть ничего не значит»[5]. Зои стала думать о том, что она ненавидит это стихотворение, потому что оно сплошная ложь – ее брат не ушел в соседнюю комнату, он ушел вообще, навсегда, замолчал, ни эсэмэски, ни поста, ни твита, ни слова, – и тут же почувствовала, что ей не хватает дыхания и в голове только одна мысль: выйти отсюда.

Она расстроилась, что ей пришлось нарушить благородное молчание, в особенности после того, как чихание ее отца привело к настоящему хаосу в комнате. Люди, приехавшие в пансионат, понятия не имели, что это еще самый тихий его чих. Один из учеников как-то сделал трехминутный ролик под названием «Мистер Маркони чихает». Фильм представлял собой монтаж из записей с кадрами, где ее отец чихает. Ролик пользовался огромной популярностью.

– Кто-то просматривал наши вещи, – раздался из комнаты за дверью мужской голос.

Она готова была поставить деньги на то, что это потасканный тип, ростом почти с ее отца, а в ширину раза в два больше. Ответа Зои не расслышала.

Она поднялась по узкой лестнице, со всей силы толкнула вторую тяжелую дверь, ведущую назад, в главную часть дома.

Она не могла исчезнуть надолго, потому что ее родители станут волноваться, что не так уж сильно раздражало ее. После смерти Зака они вели себя так, будто жизни Зои постоянно угрожает опасность и только постоянная тайная бдительность ее родителей может спасти ее. Мать и отец искренне верили, что если Зои не будет сделана прививка от гриппа, если тормоза ее машины не проверять каждые полгода, если у нее не будет плана возвращения домой, то она умрет. Все было просто. И когда они как бы невзначай спрашивали что-нибудь вроде: «Ты пользуешься „Убером“?», то отводили глаза, изображали руками какую-то деятельность, но не могли скрыть страха, стоящего за их словами. Потому-то она и не протестовала против их опеки. Делала вид, что ничего странного не происходит, когда мать подкрадывалась к ее кровати и пыталась услышать, как она дышит, хотя, в отличие от Зака, у которого с детства была астма, у Зои ее никогда не было. Она запрещала себе раздражаться и позволяла им слушать свое дыхание, отвечала на расспросы и постоянно успокаивала, ведь они так нуждались в ее утешениях.

И сейчас она не исчезнет. Она только побудет десять минут наедине с собой, а потом проскользнет назад в надежде, что сумасшедшая Маша к тому времени уже загипнотизирует всех и все они будут безмолвно медитировать.

Она прошла в Лавандовую комнату, не встретив никого из персонала. Комната более чем соответствовала своему названию: здесь в изобилии стояли вазы с лавандовыми веточками, мягкая мебель была обита тканью лавандовых оттенков, а на тот случай, если до кого-то еще не дошло, стены лавандового цвета были украшены картинами с изображением лаванды.