– Дайте наш факс, – разрешил Барановский, обращаясь к Савченко.

– Вы закончили ваши психологические этюды? – нервно спросил Алексей Федорович.

– Почти. Мне еще нужен список сотрудников, которые могли близко контактировать с вице-премьером.

– Вам не дадут такой список, – сразу возразил генерал, – и вообще будет лучше, если ваше присутствие не будет заметным. Вы должны понимать, что участие иностранца в расследовании такого громкого скандала может вызвать абсолютно нежелательный резонанс. Можете контактировать с полковником Савченко. Это будет гораздо более эффективно. Или… – Он замолчал. Дронго понял, что именно он хочет сказать.

– Договаривайте, Алексей Федорович, я уже понимаю, кого именно вы сейчас назовете.

– Да, – кивнул генерал, – подполковник Наира Рахимова. У вас, кажется, с ней сложились достаточно близкие отношения.

– Невозможно укрыться от всевидящего ока нашей контрразведки, – пробормотал Дронго. – Надеюсь, меня не станут упрекать в семейных изменах?

– Это не наше дело, – недовольно сказал генерал, – но ваши встречи с офицером нашей службы как раз наше дело. Вы понимаете, что у нее могут быть очень большие неприятности из-за ваших встреч.

– Полковник Кирилл Савченко тоже достаточно часто контактирует со мной, как и вы, генерал. Надеюсь, нас не обвинят в личных симпатиях друг к другу. При нынешних реалиях кого-то из нас могут заподозрить и в любви друг к другу. Как вы считаете?

– Не нужно шутить. Все достаточно серьезно. Вас хотели выслать еще и из-за того, чтобы защитить Рахимову от вашего дурного влияния.

– А сейчас уже оно трансформировалось в здоровое?

– Я не хочу вступать с вами в перепалку. В любом случае учтите мое замечание и постарайтесь ограничить ваши встречи. Вы не мальчик, а известный эксперт. И она не ребенок, а офицер контрразведки. Такие встречи вредят репутации обоих.

– Учту вашу заботу о моей репутации. Но мне нужно будет еще раз переговорить с некоторыми родственниками Мальцева и, конечно, с этим загадочным Захаром Леонидовичем, который все делает, но о котором никто не говорит и не вспоминает.

– Хорошо, – согласился генерал, – полковник Савченко будет работать с вами в паре. Ваша пара будет гораздо эффективнее, чем работа с подполковником Рахимовой. Поезжайте прямо сейчас. Но старайтесь не афишировать себя, и уж тем более не нужно вспоминать, что вы иностранец.

– Постараюсь говорить по-русски без акцента, – разозлился Дронго.

– Мы поняли друг друга, – сказал на прощание генерал.

Двое мужчин вышли из его кабинета.

– Не обижайтесь, – примирительно произнес Савченко, – вы ведь должны понимать его положение. Ему сегодня влетело так, как никогда в жизни. Получается, что вся наша служба не заметила убийства вице-премьера правительства. Я не могу даже представить, какие слова ему говорили наверху.

– Есть еще служба охраны, за которую вы не отвечаете, – напомнил Дронго.

– Все равно отвечаем, – вздохнул полковник. – Мы можем поехать прямо сейчас. Вы готовы?

– Поедем, – согласился Дронго, – мне будет интересно увидеть этого помощника. Только закажите мне пропуск. Иначе меня не пропустят в Белый дом.

– Меня тоже не пустят без пропуска. Даже с моим удостоверением, – заметил Савченко.

Примерно через час они уже входили в небольшой кабинет Захара Леонидовича. Это был мужчина среднего роста, с подвижным лицом, светлыми глазами и всклокоченными рыжеватыми волосами. Короткая бородка и усы дополняли его облик. Дронго подумал, что такой персонаж мог бы играть в кино, но никак не работать помощником вице-премьера. Хотя из биографии было известно, что он много лет проработал в аппарате Кабинета министров. Движения у него были быстрые и несколько суетливые.

– Не совсем понимаю, почему вы пришли, но готов вас выслушать, – сказал Барченко.

– Возникли новые обстоятельства вокруг скоропостижной смерти господина Мальцева, – пояснил Савченко.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Захар Леонидович, – мне тоже не очень понравилась спешка, с которой его похоронили. Обычно у православных эта процедура занимает до одной недели. А здесь все закончилось за несколько дней.

– У вас были какие-то подозрения? – уточнил полковник.

– Ну, разумеется, нет. Тем более что на этом настаивали его родные и близкие. Пришлось действовать в почти авральном режиме. У нас давно не умирали чиновники такого уровня, находящиеся на своих постах. Сейчас люди, наделенные властью и деньгами, стараются заботиться о своем здоровье, регулярно проходят проверку, диспансеризацию.

Савченко взглянул на Дронго, как бы передавая ему эстафету разговора. И тот задал первый вопрос:

– Вы хорошо его знали?

– Конечно, знал. Еще с тех пор, как он работал в «Росвооружении». Он и поднял этот концерн до мирового уровня. Николай Антонович был очень деловым и умным человеком.

– Он когда-нибудь жаловался на свое здоровье?

– Раньше нет. В последнее время я видел, как он иногда держится за сердце. Два или три раза.

Дронго и Савченко переглянулись.

– Вы хотите сказать, что у него болело сердце? – уточнил полковник.

– Я не думаю, что болело. Но я видел, как он переживает в последнее время. Что-то его беспокоило, это было очевидно.

– Вы не знаете, что именно? – спросил Дронго.

– Нет, не знаю. А спрашивать не считал этичным. Если захочет, то сам расскажет. А если нет, то это не мое дело.

– Вы не считаете, что его смерть была несколько неожиданной?

– Почему «несколько»? Очень неожиданной. Он был вполне здоровым человеком.

– Вы работаете достаточно давно в аппарате, – сказал Дронго, – как могло так получиться, что практически все и сразу его сотрудники ушли из приемной за несколько минут до его смерти?

– Кто вам об этом сказал?

– Они сами. Габит и водитель уехали за посылкой на вокзал. Референт Вероника Рыдванова спустилась в общий отдел, а секретарь Елизавета Трофимовна как раз в этот момент пошла к ней. Как это могло случиться, что никого здесь не оказалось?

– Впервые об этом слышу. Но насколько я знаю, все было не совсем так.

– А как именно?

– В момент смерти в приемной была Елизавета Трофимовна. Возможно, она куда-то отлучалась до этого. Но в момент смерти была, это абсолютно точно. И я почти сразу прибежал. Через несколько секунд появились врачи. Они были рядом, но уже ничем не могли помочь. Пытались запустить сердце, делали искусственное дыхание. Потом появился Денис Антонович, его брат. Ну а затем все остальные.

– Да, вы правы, – согласился Дронго, – но я имел в виду как раз тот отрезок, когда приемную покинула и Елизавета Трофимовна.