Во-вторых, то, что я всеми средствами пыталась его разоблачить, входило в его расчеты.

В-третьих, он наверняка принял соответствующие меры.

В-четвертых, предположение довольно смелое, но оно близко к правде: кто-то ему помог. А значит, нужно соблюдать предельную осторожность, когда я с кем-то говорю. И главное: вести себя так, как от меня меньше всего ждут. Следовательно, никакой полиции. Никаких властей.

И тут меня озарила страшная мысль. Если незнакомец, согласно праву и закону, является моим мужем, ему ведь ничего не стоит меня устранить? А если так, то какими еще полномочиями он наделен? Произойди со мной несчастный случай, и окажись я в коме, – властен ли он решать, чтобы аппараты отключили? И что тогда с Лео? Я почувствовала, как сдавило горло.

Я еще раз прокрутила в голове все сцены с Барбарой Петри и неизвестным водителем. Негодяй умен. И до этой минуты полагался на то, что я буду вести себя как последняя психопатка. Похоже – да, определенно так оно и было! – это входило в его расчеты.

Пока мысли не запутались снова, я попыталась расставить все по местам.

Если мое ненормальное поведение входило в расчеты самозванца, значит, до сих пор я только и делала, что играла ему на руку. Истерика в аэропорту, маниакальные звонки господину Бернарди, господину Ханзену, Иоганну. Разговор с Барбарой Петри. И наконец – меня всю передернуло, когда я еще раз, с учетом уже новых обстоятельств, воспроизвела разыгравшуюся на улице ночную сцену. Представила, как совершенно вне себя, босиком, обливаясь потом и чертыхаясь, дергала за дверцу автомобиля, истошно кричала на водителя. Интересно, видел ли кто-нибудь из соседей? Я, словно прозрев, поняла, что до сих пор великолепно плясала под дудку этого человека. И с болью осознала, что нельзя обращаться к властям, что я предоставлена самой себе. И почувствовала решимость сделать все возможное и обернуть ситуацию в лучшую сторону. Есть выход, всегда есть выход.

А что, если задачка и впрямь предельно проста: что если, он задумал довести меня до безумия или, по крайней мере, сделать из меня психопатку в глазах окружающих? И тогда дело в шляпе: я устранена и можно запускать руку в денежки Филиппа.

Ощутив, как абсурдно все это звучит, я невольно тряхнула головой. Ну кто решится на такое пойти. Но когда я подумала о тех безумствах, которые люди из-за денег совершают и будут совершать всегда, моя догадка показалась не такой уж невероятной.

Я закрыла воспаленные глаза, попыталась расслабиться, найти удобную позу – нужно набраться сил, я здорово вымоталась. Хотя заснуть вряд ли получится – после всего, что сегодня пришлось пережить. Но пока я так думала, тело становилось легче, и сознание растворялось как шипучая таблетка в воде.

Я иду по коридору. Голые стены. Вокруг тишина. Мне страшно, очень страшно. Не знаю, чего я так боюсь, но страх почти лишает меня рассудка. Я испуганно замираю, когда слышу шум. Страх вселился в меня, но я все равно иду на шум. Вижу дверь. Останавливаюсь на некотором расстоянии. Прислушиваюсь. Вот оно! Снова зазвучало. Шум исходит из-за двери. Я приближаюсь, внутренне готовая встретиться с тем, что меня за ней ждет, потом нажимаю ручку. Распахиваю дверь, всматриваюсь – что же там, – и в недоумении прищуриваюсь. За дверью нет комнаты.

За дверью – ночная улица.

Я в ужасе проснулась и тут же пришла в себя. Меня и вправду разбудил шум. Но откуда он взялся? Дверь? Я затаила дыхание. Ночь напролет я слышала этого человека. Его шаги, под которыми скрипели половицы, в комнате для гостей. Он ходил из угла в угол. Но теперь царила тишина. Неужели его таки сморил сон? Нет. Опять началось какое-то движение. Шаги. Всем своим нутром я почувствовала опасность, пульс мгновенно участился, и я поняла, что не просто чужая поступь привела в действие и заставила реагировать мой центр страха. Но характер шагов. Они делались с осторожностью, словно человек двигался на ощупь. Человек крался. Я вся обратилась в слух. Беззвучно откинулась в кресле и сомкнула глаза. Замедлила дыхание, притворилась, что сплю, устав после напряженной ночи. Долгое время ничего не происходило. Я напряженно вслушивалась – ничего. Я потеряла чувство времени, пока сидела так, с закрытыми глазами, и уже не знала, прошло две минуты или двадцать. Или я ошиблась? Но тут послышались едва различимые звуки. Да. Он приближался. Он ступал подозрительно тихо, и это вызывало тревогу, четвертая ступенька сверху выдала его своим скрипом. Филипп на это бы не попался. Я осторожно приоткрыла веки. Человек спускался по лестнице, медленно, но верно приближался, я старалась дышать спокойно и равномерно, хоть это и требовало немалых усилий. Слабый свет, освещавший гостиную, превращал ее в сцену из черно-белого кинофильма, мир слагался только из оттенков серого. И посреди него, в тусклом сером свете замер этот человек. Нас разделяли метра два, не больше. Человек стоял посреди комнаты и смотрел на меня. Я инстинктивно захотела задержать дыхание, но поборола этот свой порыв и приказала себе дышать дальше – равномерно, спокойно, вдох, выдох. Я не решалась смотреть прямо на незнакомца, я чуть приоткрыла глаза и через щелку увидала его ботинки, его ноги, но не больше. Если поднять голову и посмотреть в лицо, он сразу поймет, что я не сплю. Некоторое время он стоял неподвижно. Казалось, прошла вечность. О чем он думал? Надеюсь, не о том, чтобы учинить надо мной насилие, из сказанного им ночью напрашивался один очевидный вывод: если бы он действительно хотел со мной что-нибудь сделать, то возможностей у него имелось предостаточно. Самозванец все еще стоял. Потом как-то неестественно дернулся и покинул комнату так же неслышно, как и в нее вошел.

Только когда заскрипела садовая калитка, я поняла, что он уходит. Теперь открылись две возможности. Кинуться наверх и обыскать вещи в надежде найти что-нибудь компрометирующее или, по меньшей мере, объясняющее, каковы намерения этого человека и откуда он взялся.

Другой вариант – пойти по следу. Я прислушалась к внутреннему голосу. Досчитала до тридцати – схватила сумку и устремилась за незнакомцем.

Бреду по незнакомому городу. Как робот на дистанционном управлении. Точно знаю, на каком углу должен повернуть налево, на каком перекрестке взять вправо. Чувствую легкость во всем теле, явный признак недосыпания, накопившегося за последние дни и недели.

В других обстоятельствах меня это давно подкосило бы. Но тело подчиняется воле. Просто удивительно, сколько оно способно вынести, если дух просто движим целью. Пока мозг отдает приказ «иди!», тело будет двигаться.

Я иду.

Ранним утром веет приятной прохладой. Улицы пустынны. Каштаны. На обочине – припаркованные автомобили. Паренек лет шестнадцати катит на черном велосипеде, на голове – наушники. Женщина, вся в красном, около пятидесяти, черные как смоль волосы. На поводке – далматинец. Парочка полицейских в темно-синей форме. Спящий бродяга возле подъезда. Бок о бок с гигантским плюшевым зайцем розового цвета.

Переставляю ноги.

Отмечаю каждую мелочь, ко всему равнодушен.