– Дался всем этот старик! Вот и Гордон Кэлвин тоже. Подай ему! «Старик» не продается. Да вы и не потянули бы…

– Еще бы… сам Джерард, – съязвил Брюс. Шагая к машине, он раздумывал, где и когда уже слышал имя Гордона Кэлвина.

На следующее утро Сарджент прождал до одиннадцати; наконец вышел Нелсон, попросил не уезжать. Нелсон признавал в Сардженте своего, и Брюс отвечал ему взаимностью, не понимая, отчего дворецкий – человек, профессия которого так далека от его профессии, – казался ему старым приятелем, ходил, говорил и смеялся так же, как дружки Сарджента из полиции. И Брюс не сомневался: вложи Нелсону оружие в руки, он не грохнется в обморок, а прекрасно им распорядится.

«Остин» Гордона Кэлвина выехал из ворот в половине первого.

Кэлвин подъехал к известной Брюсу оружейной лавке и вошел туда, так же не торопясь, как вчера в галерею.

Сарджент встревожился и, направившись вслед за Кэлвином, остановился у прилавка в трех шагах от объекта. Кэлвин присматривал винтовку со стволом покороче и легким спуском. Брюс, чтобы оправдать свое присутствие, начал рассматривать револьверы – он не сомневался, что Гордон Кэлвин знает, кто и почему рядом с ним, но продолжал играть роль первого встречного. К тому же Брюс решил: вот и подвернулся случай купить привычный «смит-вессон».

Хозяину лавки почудилось сомнение в глазах Сарджента – таких похвал товару Брюс давно не слышал.

– Что вы, сэр! Не сомневайтесь! Отменный дырокол. Лучше не сыскать. Автоматические пистолеты надо перезаряжать, оттянув затвор, возникает характерный щелчок – к-р-р! – и… вас уже засекли. Многие нервничают, у них потеют ладони, и мокрая рука соскальзывает с затвора… Морока! И риск!

Брюс с интересом наблюдал за лавочником. Знал бы тот, кому рассказывает прописи…

– А гильзы, сэр?! У пистолетов то перекос, то деформация, глядишь, заело и… дело дрянь. Если вы хотите не наследить, надо собирать гильзы, знаете, как у нас принято, натягивать на пистолет нейлоновый чулок. А попробуйте стрелять из кармана – того и гляди заклинит. Другое дело «смитти»! Гильзы остаются в каморах барабана; если осечка – не беда, жми на курок, барабан проворачивается и… вы снова на коне, сэр!

– Да я беру, беру… – нетерпеливо перебил Сарджент.

Гордон Кэлвин, будто и не слыша словоизвержений хозяина лавки, перебирал винтовки.

Брюс рассовал по карманам пачки патронов. Неожиданно Кэлвин повернулся к нему и, широко улыбаясь, – мол, я-то давно вас заприметил, – спросил совета.

Хозяин изумленно посмотрел на Сарджента, когда тот пояснил, что у пистолетов подпиливают шептало и выстрел происходит легко от едва уловимого нажатия на спусковой крючок, а с ружьями сложнее: у них иная конструкция затвора, и нужно подбирать с меньшим свободным ходом.

– Вы поняли? – Кэлвин посмотрел на хозяина. – С меньшим свободным ходом. Цена значения не имеет.

Наконец Кэлвин выбрал винчестер, упрятал в багажник и, бесцельно кружа по улицам, покатил к особняку; Сарджент уехал только тогда, когда Нелсон распахнул перед больным двери.

Вечером Сарджент написал подробный отчет: ничего не забыл, получилось полторы страницы округлыми, будто положенными одно к одному зернами, буковками.

Но зачем Кэлвину винчестер? Помешанные на самоубийстве обычно предпочитают способы потише, понадежнее; для них главное – чтобы быстро и не мучиться; к тому же Кэлвин должен был бы догадаться, что покупки ружья скрыть не удастся; с другой стороны, зря Сарджент старается предугадать мотивы поведения душевнобольного – пустая трата времени. Может, позвонить Бейкеру, сказать про ружье? Тот ответит, что предвидел, – для того и наняли Сарджента. В отчете Брюс написал про винчестер и завтра же, как принято, передаст бумагу Нелсону, а тот Бейкеру. Сарджент еще и еще мысленно возвращался к сцене в лавке, припоминал лицо хозяина, его слова, бурную жестикуляцию, склоненную над прилавком фигуру безумца. Брюс не понимал, отчего возвращается к дневной сцене в лавке, наконец сообразил: купил ли Кэлвин патроны?

Сарджент обошел стол, распахнул окно: купил или нет? Хоть убей, не вспомнить! Брюс укорил себя: раньше за ним не водилось такой забывчивости. Все после проклятого ранения. Сарджент позвонил хозяину лавки, тот отвечал уклончиво, ничего вспомнить не мог; да и на что рассчитывать – при таком бизнесе, как продажа оружия, словоохотливых говорунов не сыскать.

Брюс знал повадки торговцев оружием: когда такой сбывает револьвер, рот его не закрывается, а попробуй выспросить про другого клиента, да еще день-другой спустя, наткнешься на стену молчания: «Не помню… столько людей проходит… я бы охотно, но…»

На следующий день ровно в десять машина Сарджента стояла, как всегда, недалеко от ворот особняка. Брюс радовался теплому утру и установившейся погоде.

«Остин» Гордона Кэлвина выкатил из ворот, пыльно фыркнув шинами, и помчался к Мышиным озерам. Сарджент не знал, что безумец так гоняет. Брюс не без напряжения выдерживал дистанцию.

Подъехали к реке, что вытекала из среднего озера, похожего на чуть изогнутый по краям кокон шелкопряда. Кэлвин зашагал к причалу, Брюс, не таясь, последовал за ним.

Безумец миновал причал, по кромке берега прошел к ивняку над тихой заводью, взобрался на проржавевшую баржу, наполовину затонувшую, выползшую на берег, и уселся на корме, свесив ноги над водой. Брюс видел спину Кэлвина и точно знал: у того в руках ничего нет, не то что ружья, а вообще ничего; он шел налегке, в парусиновых брюках, карманы которых не топорщились, и в тонкой рубахе вообще без карманов.

Заболели ноги. Сарджент прилег на траву, вытянулся, смежил веки.

Тихо прокричала птица, солнце нагрело рубаху, где-то ударил колокол, звук прорезал разморенную, прокаленную солнцем тишину и, запутавшись в густых кронах, приглох. И снова тишина. И вдруг… всплеск, будто ворохнулась в водах многосотфунтовая рыбина.

Сарджент открыл глаза. Кэлвина на барже не было.

Брюс вскочил. От кормы баржи его отделяло не более десятка ярдов. Он бросился в воду и скорее почувствовал, чем увидел, темную тень на высвеченном лучами песчаном дне: Кэлвин под водой вцепился в проржавевший гребной вал, волосы у него на голове в потоках воды встали дыбом, изо рта выпрыгивали пузыри.

Сарджент вынырнул на поверхность, сделал глубокий вдох и ушел под воду. Он оторвал Кэлвина от вала без труда, выволок на берег и, положив на траву, надавал по щекам, удивляясь, откуда берутся силы. Брюс вошел в раж – пощечины так и сыпались, когда безумец разжал губы:

– Бросьте вы… больно!

Сарджент сразу пришел в себя, отпихнул Кэлвина и наконец-то перевел дыхание.

– Вы кто? – Кэлвин смотрел в небо.

Сарджент вертелся: никак не удавалось сесть так, чтобы солнце согревало его целиком; затарахтел мотор катера, и вопрос Кэлвина потонул в захлебывающихся звуках.

– Не валяйте дурака. – Брюс с опаской посмотрел на увесистый камень всего в десятке дюймов от пальцев безумца; ему показалось, что Кэлвин незаметно придвигает руку к камню, и Сарджент крепче сжал рукоятку револьвера, чтобы в случае чего защищаться: неужто понадобится треснуть Кэлвина по затылку? Если не рассчитать, случится беда, и тогда Сарджент окажется в скверном положении: контракт с Бейкером наверняка не всплывет, и получится, что Брюс убил или покалечил ни в чем не повинного человека, больного и несчастного. Сарджент отшвырнул револьвер и отодвинулся.