У дверей, что вели в сад, Мелли уже ждали. Кроме управляющего Норда и знакомого Мелли охранника по имени Томас, с ними стоял Лавр.

Во время покупки Мелли старалась на него не смотреть, хотя не могла сказать, чего именно она боялась… Он никогда не бил ее. Иногда Мелли казалось, что он вообще считает своих младших родственников чем-то вроде мебели. Поэтому страх к нему был беспричинным, основанным скорее на боязни родителей. Папа мог и наказать за провинность. Да и от матери получить оплеуху было несложно, хотя гораздо больнее било ее невнимание к их проблемам.

Но сейчас-то бояться нечего. Точнее, бояться нужно точно не Лавра. Раз его вообще отправили сюда… с зонтом, то приказал наверняка Алан. Он недвусмысленно показал, чего хочет от Мелли — чтобы сражалась за себя и свое счастье. Поэтому она пробежалась взглядом по Лавру и снова отвела глаза.

Рабы носят то, что им выдадут хозяева. У Мелли это шикарные платья и шпильки с жемчугом. У Лавра — льняные штаны, рубашка и плотная куртка. Кудрявые волосы довольно коротко подстригли, отчего тугие завитки рождали ассоциации с… бараньей шерстью. Без привычных добротных костюмов, кожаной куртки и высоких сапог для верховой езды он казался уже не тем Лавром, которого Мелли знала.

— Постарайся не гулять слишком долго, — по-отечески мягко попросил ее управляющий Норд. — Это первый весенний дождь, легко простыть… а ты… и он обернулся к Лавру. — Твоя задача — держать зонт. Понял?

Лавр лениво кивнул, усмехнулся Мелли и первым вышел на улицу, раскрыв массивный прозрачный зонтик. Мелли шагнула следом, сразу под защиту магического артефакта. Откровенно говоря, гулять уже не хотелось. Слишком уж компания… неприятная.

Парк был по-настоящему огромным. Магнус говорил, что когда-то Алый замок был большим оборонительным сооружением, внутри которого легко вмещалось население всех окрестных деревень. Но королевство Лорген последние триста лет считается сильнейшим на материке, в основном из-за самого большого количества обученных магов. Поэтому старые замки-крепости давно начали переделывать: сохраняли внешние стены и некоторую часть оборонительных построек, но внутри заново отстраивали светлые и просторные дворцы. И, конечно же, разбивали парки.

Мелли пока что исследовала лишь парадную часть парка — та, что разбита напротив главного входа в замок, — и восточную, которая ближе к хозяйским спальням. Сегодня хотела выйти на дорожки западного… Но было бы слишком некомфортно делать это в присутствии Лавра, поэтому Мелли мысленно нарисовала себе маршрут хотя бы минут на двадцать пешей прогулки, как предписывал ей лир Тибольд. Остальные десять нагуляет по картинной галерее.

Дождь был не особенно сильным, иногда он и вовсе лишь слегка моросил, но дорожки парка были мокрыми, поэтому быстро идти не получится, да и смысл? Гуляет она по времени, а не по количеству пройденных шагов. Как ни старайся, раньше от общества Лавра избавиться не удастся.

Сначала он молчал, но как только они отошли подальше от парадного входа, а охранник заметно отстал от них, Лавр не смог удержаться. Он шел чуть позади Мелли, держа на вытянутой руке довольно массивный зонт так, чтобы он закрывал ее почти целиком. У зонта был магический фон — он словно создавал под собой водоотталкивающее пространство: капли не попадали не только на лицо и волосы Мелли, но и юбку не задевали, словно растворяясь перед невидимой преградой.

— Предпочитаешь делать вид, будто меня не знаешь? — едко спросил Лавр.

— Ты успешно делал такой вид девятнадцать лет моей жизни, — парировала она.

Прежде с братом она редко пререкалась — опасалась гнева отца, который наказывал за непослушание и грубость старшим. Но сейчас отец ее не накажет и обида, копившаяся много лет, подталкивала высказать Лавру все, что наболело. И одновременно это желание все еще пугало: словно где-то в кустах притаился отец и сейчас отвесит ей знатную оплеуху за дерзость.

— Вот только не надо обвинять меня в том, чего я не делал, — высокомерно ответил Лавр. — У нас была нормальная семья, и я никогда вас не игнорировал.

— Не игнорировал — это использовал как объект для насмешек?

— То, что ты не понимаешь шуток, — твоя проблема.

Мелли остановилась и резко обернулась:

— Шуток? Ты отбирал и выкидывал все мои и так немногочисленные игрушки, ты жег книги из библиотеки, которые я брала, ты обзывал и прогонял всех моих подружек, не позволял ни одному парню проводить меня до дома! И это — «не понимаю шуток»?

Лавр криво усмехнулся и ответил с прежним высокомерием:

— Я заботился о тебе! Чтобы ты больше училась и не выскочила по залету за кого-нибудь деревенского бедняка. И как видишь, делал я это не зря.

Мелли опешила, буквально онемела, глядя на него.

— Теперь ты должна позаботиться о своей семье, — как ни в чем не бывало продолжал Лавр. — Мы живем в одном помещении с другими рабами, и, знаешь ли, старик Гибс жутко храпит. Да и кровати жесткие. Этот вешри одевает тебя как куклу, может, сделает маму твоей горничной? Я могу тебя охранять — все равно твоя охрана просто ходит за тобой и ничего не делает.

— А можешь нести зонт и молчать, — припечатала Мелли, развернулась на пятках и пошла вперед.

Лавр, судя по всему, получил какие-то наставления насчет зонта, поэтому тоже тронулся с места — капли лишь чуть намочили край плаща.

— С чего все хорошее должно достаться только тебе одной? — даже несколько возмущенно поинтересовался Лавр. — Мы же одна кровь, одна семья, должны помогать друг другу. Не можешь же ты быть настолько неблагодарной, чтобы ничем не помочь родителям, которые тебя воспитали?

— Они продали меня из-за твоих долгов, — парировала Мелли, уже жалея, что ввязалась в перепалку.

Лавр говорил глупости, но она просто не знала, чем ему ответить. Получалось, будто она оправдывается, а ей ведь не за что — это ее предали и продали в рабство. Она была хорошей дочерью. И замуж за бедняка не вышла бы: ее до дома хотел провожать даже старший сын старосты — самого богатого фермера в их общине. Если бы не дурацкие шуточки Лавра, могла бы уже быть замужем. Рамс ей, правда, не особенно нравился, но она бы вышла за него, потому что он был влюблен и вполне мог помочь Роззи и Олли по ее просьбе. Эти воспоминания снова заставили Мелли почувствовать стыд — она до сих пор считала эти мысли неправильными, ведь так бы она обманывала в целом неплохого парня… Смогла бы она реально вынудить его помочь родне?

А Лавр между тем и не думал прекращать дискуссию:

— Продали. И посмотри что из этого вышло — ты дорого одета, вокруг тебя слуги только что хороводы не водят…

— Ты так говоришь, будто это — твоя заслуга! — зло сказала Мелли.

Подумать только, он считает, что продажа в рабство — это хорошо. Независимо от того, как тут с ней обращаются, она все равно остается рабыней, которая даже стены замка не может покинуть без сопровождения хозяев. Жизнь, о которой она мечтала, разрушена навсегда, а он рассуждает об этом так, будто родители продали ее из лучших побуждений.