– Синьор Ипато, я такой же варяг, как все эти парни, и горжусь этим естеством не меньше, а больше всех своих титулов. Вам, я вижу, непривычно их бытие?

– О, да! – вырвалось у венецианца.

– Вы, главное, не впадите во грех осмеяния чужого и отторжения необычного. Надо просто понять главное – у русов самая широкая душа, какую только можно наблюдать в роде человеческом. Знаете, как я прошёл посвящение в дренги?

– Дренги?

– Дренги – это молодые воины в гриди… Гридь – это дружина. Короче, гридни выстроились в два ряда, и каждый держал весло в руках. Девушки стянули с меня штаны, и мне пришлось на четвереньках пробегать сквозь строй, уворачиваясь от шлепков лопастями вёсел. Я, такой, верчусь, юлю, то в одну сторону кинусь, то в другую шарахнусь, и всё равно, когда одолел весь путь, задница моя была красна! Мне, правда, смешно не было, зато вся дружина лопалась от смеха. Это и вправду уморительно, если смотреть со стороны, – голозадые парни скачут на карачках, пуча глаза от звонких шлепков! Я потом долго не мог лежать на спине, поэтому те самые девки ложились под меня…

Ипато смущённо хихикнул.

Город Амальфи располагался на южном берегу полуострова Сорренто, что вытягивался от Апеннин на запад, как крепкий сук отходит от ствола дерева.

Обогнув Италию с юга, кормщики держали курс на север и с заданием командования справились – подошли к берегу перед самым рассветом, в стороне от селений. Корабли набились в крохотную бухточку, как селёдка в бочку, и тут же полсотни черноволосых и черноглазых алан, булгар и ясов, вперемежку с «зачернёнными» варягами, отправились за лошадьми и телегами. Их повёл кривоногий, приземистый и широкоплечий Курт, сын Котрага из рода Дуло, фигурою смахивавший на краба.

Заря розовела на полнеба, на этом фоне скалистые горы выглядели непроглядно-чёрным контуром, словно перекрашенные светилом, но вскоре сияние смыло потёмки, и Олегу предстал роскошнейший пейзаж – изумрудное море голубело поодаль, наливаясь лазурью у горизонта; скалы, заросшие пышной зеленью, спадали уступами к белопенной кайме прибоя, и всё это переливалось на солнце, грелось под ним и нежилось, источая благоухание и рождая в душе тихий восторг.

– Пр-рывет, сиятельный! – возник рядом Пончик. – Любуешься?

– Так должны выглядеть окрестности Зурбагана, – проговорил Олег. – Или Гель-Гью. Или Лисса.

– Да-а, здорово тут, – подтвердил Шурик. – Красиво. Угу…

Утро было в самом разгаре, когда на берег съехали грохочущие телеги, груженные сеном. Зацокали копыта коней, и Олег улыбнулся – всадников было не узнать. Впереди гарцевал Саук, сын Тааза. Сам он был из гузов, но давно уж прибился к Инегельду. Конник изрядный, Саук единственный был узнаваем. А вот товарищи его… Воист Коварный, Алк Ворон, Стегги Метатель Колец, Альф Убийца, Одд Галат из Ямталанда – перекрашенные из «светленьких» в «тёмненьких», они снова хохотали, едва не падая с сёдел. Уж больно веселили их одежды, позаимствованные у местных, – десятка два голых мужиков, тощих и перепуганных, сбегали к берегу, обеими руками прикрывая срам.

Крестьяне не носили шоссов и блио – берегли, надевая лишь по великим праздникам, и щеголяли неглиже – в исподних брэ да в домотканых камизах. Такие прикиды на варягах смотрелись презабавно, а вислые шляпы из войлока или соломки довершали их наряд.

Спешившись, варяги согнали раздетые «жертвы среди мирного населения» к стволу дерева, обкорнанного прибоем, и привязали их к нему. Гридни были в хорошем настроении – одни хохотали, другие подхихикивали, – поэтому никому из аборигенов травм не нанесли.

Одд Галат, с фигурой, похожей на перевернутый равнобедренный треугольник, мужчиной был видным – даже латаная камиза его не портила. Но вот с подвязками он явно не разобрался. Когда Одд спрыгнул с коня, его грязновато-белые брэ свалились на песок. Галат, отпуская ужасные словечки, нагнулся за «трусами», сверкая голой задницей, а вся дружина просто стонала от восторга.

– Понапридумывают что попало! – возгремел Одд и с укором глянул на хохочущих побратимов: – Чего ржёте? Это шнурок лопнул!

– А ты их этим, – пробулькал Альф, – канатом моржовым прихвати!

– И стоило коней приводить, – осерчал Одд Галат, – тут их и так навалом… Табун целый!

Посмеиваясь, Олег и сам переоделся. Слава богу, опыт был. Натянул на себя весь комплект, разве что блио не стал надевать – солнышко пригревало, хватит и камизы.

– Собираемся! – крикнул он, спускаясь с санданума.

Неуклюже переступая в остроносых пигашах, пошитых на него в Венеции, Сухов сошел на берег. Варяги молчали – их лица багровели, щёки надувались, а глаза выкатывались.

– Смейтесь, сволочи, – проворчал Олег, – не то лопнете.

И варяги грохнули – развесёлое гоготанье разнеслось эхом по всей бухте.

– Грузимся! – рявкнул аколит. – Поддоспешники и брони кидайте в телеги, завалим их сеном.

– А мечи?

– Туда же! Только, это самое, тряпьем переложите, чтобы не звякали. Синьор Ипато, не составите ли компанию?

– Охотно! – откликнулся преординат. – Тут, на юге, многие знают греческий, многие, да не все. Могу пригодиться!

Сухов уселся на козлы и тряхнул вожжами. Венецианец устроился рядом.

– Н-но, мёртвая!

Пара упитанных лошадок бодро потащила полупустую повозку. Вперёд ускакали двое верховых – Ивор с Малюткой Свеном. За Олегом тронулись остальные телеги числом в шесть. Ещё пятеро варягов неторопливо двинулись верхом на мулах, а двое, погрозив кулаками товарищам, взгромоздились на ушастых осликов.

– Я с тобой! – подбежал Пончик, путаясь в мешковатой камизе и подсмыкивая брэ. – Без медика – куда? Угу…

– Садись, медик, – сказал Сухов и легонько щёлкнул кнутом.

Протоспафарий суетливо забрался на кучу сена и развалился с видом победителя.

Дорога шла берегом, между морем и скалами, потом лошадки вытянули телегу по некрутому откосу на наезженный тракт. Колеи тянулись по уступу над прибрежными скалами, над пенными водоворотами лениво грохочущего прибоя. Путь был не то чтобы опасным, но требующим внимания – вниз полететь было нечего делать.

– А если встречные? – обеспокоился Пончик. – Как мы тогда разминёмся?

– А никак, – хладнокровно ответил Сухов. – Поскидываем их вниз, и всего делов.

– Шутишь, да? – спросил Александр неуверенно.

– Средневековье, Понч. Что ты хочешь?

Дорога петляла, дорога то сужалась в тропу, то раздвигала края. Спускалась в лощины, заросшие лохматыми пиниями. Поднималась на пологие склоны, полосатые из-за виноградников. Пролегала мимо деревушек и садов на террасах.

Грохот колес, цокот копыт, фырканье лошадей – однообразный шум утомлял, но тряские козлы не располагали к отдыху.

– Чтоб я ещё хоть раз сел на телегу, – брюзжал Олег. – Чувствуешь себя, как отбивная перед жаркой!