Дома мне все-таки пришлось быстренько взяться за уборку, и к тому моменту, когда позвонил в дверь Гарик, в квартире все блестело, словно это и не моя халупа. Одно досадно: в который раз готовить пришлось на скорую руку. Стараясь удивить гостей разнообразием своего стола, я не стала повторяться и вместо прежних пельменей отварила макароны все той же «Дарьи». А если учесть, что перед тем, как зайти домой, я успела заскочить в магазинчик, находящийся прямо на углу, то меню грозило обрадовать Гарика и Ленку вполне приличным перечнем блюд.

Папазян так и отметил, войдя в мой дом:

— Солнце мое, откуда такое изобилие? Ты получила гуманитарную помощь, да?

Он удивленно присвистнул, что случалось с ним крайне редко, и поставил свой пакет на табурет, громыхнув стеклотарой. Я знала, Гарик с пустыми руками не приходит, в чем вскоре и убедилась, когда он выудил из пакета шампанское и вино «За милых дам».

— Это чтобы запивать твои кулинарные творения, — пояснил Папазян.

Что меня всегда удивляло в Гарике, так это то, с каким безропотным терпением он поедал все, что я подавала на стол. Как ни горько признать, но кухня — это не моя стихия, и орудую я на ней с таким же нежеланием, как и затеваю уборку. Но Гарика мое кулинарное тупоумие нисколько не смущало, за что я ему и благодарна.

За едою завязался разговор, постороннему человеку показавшийся бы довольно странным. Папазян все старался сыпать комплименты, а я плавно переводила их на обсуждение общей с ним работы. От этого беседа не клеилась.

— Таня, ну сколько можно о делах? — взмолился наконец Гарик. — Я накушался их с восьми утра до шести вечера. Мне твой Датский уже по ночам снится: то замещающим должность Фемиды, с завязанными глазами размахивающим мечом перед моим носом, то уркой с выбитыми зубами и наколками по всему телу, идущим за мной по пятам и повторяющим: «Я не убивал, я не убивал».

— Впечатляюще, — заметила я, представив, каково должно было быть Гарику после вот такого сна. Мурашки непроизвольно пробежали по моему телу, и аппетит моментально пропал, словно его и не было.

Звонок в дверь разлился настойчивой трелью, и я обрадовалась — Ленка пришла. Она всегда подолгу терзала звонок, думая, что ее никто не слышит. Такая привычка появилась у нее с тех пор, как она начала работать с детьми. Говорит, это профессиональное учительское заболевание, поскольку на работе барабанные перепонки чуть ли не лопаются от дикого шума на переменах, и постоянно приходится повышать голос, чтобы быть услышанной. Вот и сейчас звонок взахлеб трезвонил, не прерываясь, до тех пор, пока я не открыла дверь.

— Выкладывай сразу же свою новость, или я прямо здесь, на пороге, умру от любопытства, — сразу же затараторила Лена, не дав мне произнести слова.

Хотя Ленка и не замечала со своей стороны еще одного «профессионального заболевания», но окружающие его видели сразу же, как только моя подруга открывала рот. Я имею в виду болтливость. Сорок пять минут подряд Ленка могла говорить, не останавливаясь, причем как на одну заданную тему, так и перескакивая с одного предмета обсуждения на другой. И теперь, задав мне вопрос, она не стала долго ждать ответа, а сразу же заговорила о том, что ее больше всего волнует, то есть о своих школьниках.

— Представляешь, во сколько я сегодня домой после работы пришла? — говорила она, скидывая длинное демисезонное пальто. — В четыре часа. Это после первой-то смены. А теперь спроси меня, что я так долго в школе делала?

Она замолчала, ожидая вопроса, чтобы с новой силой пуститься в рассказ о дальнейших событиях. Мне только этого и надо было, поскольку обещанную новость я так и не придумала. Кстати, это уже и не нужно было. Раз Ленка явилась в столь болтливом настроении, то ничьи чужие новости она слушать все равно не будет.

— И что же ты так долго делала в школе?

— О, правильный вопрос, — обрадованно вскинула она палец вверх, словно объясняла гениальное изобретение кого-нибудь из метров науки в школе на уроке. — Я занималась расследованием.

Брови ее многозначительно вспорхнули, и она нацепила фетровую шляпу на крючок вешалки. В это время глаза моей подруги наткнулись на Папазяна, пережевывающего макароны или же те недобрые слова, которые возникли у него в голове, когда наше уединение было так некстати нарушено. Лена неожиданно для меня смутилась, показав, что и она умеет краснеть. Планировавшийся было поток слов застрял у нее в горле, и, смешавшись, подружка непривычно тихо произнесла:

— Здравствуйте.

Гарик кивнул в ответ. Видно было, как он изо всех сил старается скрыть свое недовольство, но безуспешно. Лицо его стало кислым.

Ленкино смущение меня как-то озадачило: с чего это она краснеет, как школьница, только завидев на горизонте мужчину? Не в первый же раз Гарика видит. Не однажды уже, помнится, приходила, когда он у меня был. Как-то я их даже наедине оставляла. Не здесь ли кроется причина возникновения краски на лице подружки? Неужели что-то было?

Пока я так размышляла, Ленка успела немного прийти в себя и вернуться к своему обычному состоянию, то есть продолжила болтать:

— В шестом «А» случилась целая детективная история, и я попробовала себя в должности сыщика. Нервная же это работа, — вздохнув, закатила глаза к потолку Лена, — но выполнимая. Можешь меня поздравить, мое первое дело увенчалось успехом. Я вот тут подумала: а не составить ли тебе здоровую конкуренцию? Как думаешь, потянешь со мной тягаться? — Она весело рассмеялась, по достоинству оценив свою шутку.

Я тоже усмехнулась, представив Ленку, довольно хрупкую девушку, причем немного не от мира сего, воюющей с местной мафией. К слову сказать, слабая конкурентка из нее вышла бы.

К столу любую из моих подруг можно было не приглашать. Они знают, я только перед клиентами могу распинаться, усаживать в кресло и угощать кофе. На остальных же, тем более близких, моей светской учтивости не хватает, и им самим позволено проходить куда вздумается, исследовать мой холодильник, поедать все, что найдут, читать книги, если удастся обнаружить что-то для себя интересное. Одним словом — чувствовать себя как дома. Порою Ленка, возмущенная моим холостяцким образом жизни, начинает даже убираться в квартире или готовить еду. Короче, ведет она себя действительно так, словно находится у себя дома.

На этот раз все произошло как обычно: повесив пальто на вешалку, Лена без лишних слов прошла в комнату. Примостившись на стуле рядом с Папазяном, она бросила ему многозначительный взгляд. Гарик сохранил на лице полное равнодушие, но, как мне показалось, был польщен вниманием со стороны противоположного пола.

— Так что за криминальная история произошла у тебя в школе? — напомнила я подружке о прерванном рассказе.

— История? — переспросила она, с нежеланием переводя взгляд в мою сторону, одновременно оживившись возвращением к занимающей ее теме. — Первоначально предполагалось, что это кража. Представляешь, в нашей школе кража! Что сказали бы родители? Это же скандал! А началось с того, что на перемене подошел ко мне Борисенко и сказал, что его куртка пропала. А куртка новая, родители на днях в Москву ездили, купили. Соображаете, что из этого раздуть можно было?