Шестьдесят золотых. Ровно столько выручил Граммон за два кокона искаженных рождением черного пятна тварей. По тридцать монет за каждый кокон. А потом мы отправились в ратушу, где и зависли на целый день. Пришлось даже возвращаться туда по окончании полуденного отдыха, прерывающего работу даже вышколенных бургомистром чинуш. Но зато на постоялый двор я вернулся, имея в кармане заветный свиток жильца. И меня даже не расстраивал тот факт, что пришлось обещать Граммону сопровождать его во время завтрашних закупок. Все честно, он составил мне компанию сегодня, не дав загнуться со скуки, пока работники пера и чернильницы решали вопрос выдачи свитка, а я помогу ему завтра немного сэкономить на покупках.

Сэкономили, называется. На следующий день Пир спустил бóльшую часть вырученных за коконы денег в лавках Привратного рынка. Конечно, пятьдесят золотых — это не предел для ходока, собирающегося на выход, но ведь Граммону это и не было нужно, а для путешествия по империи сумма вышла серьезной. Впрочем, тут ему жаловаться не на что, из Пустошей-то Пир выбрался только что не голышом, а остававшиеся на одном из постоялых дворов Ленбурга вещи, очевидно, прихватили с собой его бывшие телохранители. Зато он обзавелся вполне приличной экипировкой, надежным оружием и, с моей подачи, неплохим скакуном-полукровкой, что можно считать его удачей, поскольку «дрессировщики», как называют специалистов по приручению и выведению потомства от тварей, довольно редко выставляют на продажу помеси домашних животных и очищенных искаженных. Реже, пожалуй, попадаются на торгу лишь чистокровные твари, прошедшие очищение, но и стоят они на порядок дороже, в чем нет ничего удивительного, поскольку далеко не всякий дрессировщик возьмется за укрощение чистокровки. Собственно, именно поэтому укротители и являются элитой, можно сказать, аристократией среди дрессировщиков. Как мой сосед по постоялому двору, например, которому я и помог чуть поправить толщину кошелька, «сосватав» дрессированного им полукровку Граммону. Конечно, это не дарагонский жеребец, но скакун достойный, выносливый и резвый, дядюшка Вол свое дело знает. В общем, то, что нужно для долгих путешествий по освоенным землям. Да и Пиру он приглянулся.

Конечно, понять по закупкам моего знакомца, что он решил как можно скорее покинуть Ленбург, было несложно. Как и то, что перед отъездом он непременно пожелает посетить место своего несостоявшегося убийства. Я же помню его истерику о дедовом клинке, так что если бы не епитимья, наложенная на нас так изумившим Граммона протопресвитером Тоном, из-за которой пришлось отложить вообще любые выходы из города, он бы уже с визгом несся в Пустоши. А так пришлось ждать целую неделю, деля свободное время между исполнением той самой епитимьи, выражавшейся в работе для госпиталя и вечерними посиделками с ходоками в городских трактирах. Хвала Свету, что в запреты епитимьи не входит употребление вина… а вот визит в Веселый квартал пришлось отложить.

Протопресвитер был очень убедителен и искренне не советовал появляться у веселых девиц в ближайшие дни. Правда, увидев на выходе из собора толпу запыленных томарцев, явно только что прибывших в Ленбург, я пришел к выводу, что это была одна из своеобразных шуточек его преосвященства, с помощью которой он позаботился о досуге своих бывших подчиненных и напомнил мне об одной из выходок, когда наша команда, вернувшаяся из в прямом смысле убийственного выхода, сдав трофеи, сняла на зри дня самый дорогой веселый дом города, оставив с носом заглянувших в Ленбург братьев-рыцарей Томарского ордена. Но, честное слово, иногда шуток нашего инквизитора лучше не понимать. Тем более что томарцы — ребята злопамятные и всегда рады не только порубать нечисть в шматы, но и просто почесать кулаки о челюсти ближних и дальних своих. К тому же боюсь, что многие из ныне прибывших в Ленбург прекрасно помнят «бой за салон тетушки Ильмы», влетавшие в их головы цветочные горшки и их меткого метателя, так что лучше последовать доброму совету инквизитора и некоторое время держаться подальше от Веселого квартала, который рыцари наверняка оккупировали чуть больше, чем полностью. Кроме того, у меня за спиной теперь нет команды, а надеяться, что Пир сможет прикрыть мне спину в таком бою… как минимум глупо.

В общем, приняв к сведению совет его преосвященства, мы с Граммоном честно держались в стороне от Веселого квартала и коротали вечера в трактирах. Именно там, в известной всем ходокам «Старой жабе», я и встретил безбашенного браконьера, затеявшего в Пустошах охоту на жвальня. И, разумеется, поспешил рассказать о нашем оригинальном знакомстве сидящим за нашим столом ходокам. Сплетня моментально облетела трактир, так что… думаю, парень чувствовал себя очень неуютно, когда на нем скрестились взгляды всех без исключения присутствующих.

— Новенький, значит, — окинув взглядом бывшего охотника, нервничающего, но пытающегося выглядеть невозмутимым, прогудел Андрэс с говорящим прозвищем Толстый и, почесав заросший щетиной двойной подбородок, чему-то кивнул. — Охотник, значит…

— Браконьер скорее, — поправил я, пожалуй, старейшего из действующих свободных ходоков, не ушедших под крыло цеха. Тот вновь кивнул и, обведя взглядом насторожившихся собратьев, ухмыльнулся.

— А что? Похож. Возражения есть, судари мои? — вопросил он притихший зал, и тот потонул в довольном реве ходоков. Андрэс же протопал к стойке, где сидел новичок, и хлопнул того по плечу. — Проставляйся, Браконьер. И не забудь отдельно поблагодарить своего «крестного». Если бы не он, ходить тебе еще пяток лет в молодых да ранних.

Я отсалютовал пребывающему в недоумении ходоку кружкой с пивом и кивком пригласил к нам за стол. Надо же познакомиться по-человечески со своим первым «крестником», объяснить, что к чему… Хех, вот не ожидал, что так получится.

— И что это было? — спросил Пир, все это время с любопытством наблюдавший за происходящим в зале.

— А вот сейчас крестник подойдет — объясню, — отмахнулся я. Рассказывать дважды одно и то же мне совсем не хотелось. Но прежде чем Браконьер добрался до нашего стола, рядом оказались две подавальщицы, вооруженные десятком пивных кружек каждая. Тагир — хозяин «Старой жабы» — явно не стал дожидаться, пока новичок придет в себя, и тут же обеспечил проставу. Хитрец! Черта с два теперь Браконьер откажется оплачивать угощение!

— Что здесь происходит? — Это был первый вопрос, что задал новичок, устроившись напротив меня за столом.

— Посвящение одного везучего новичка в полноценные ходоки, — улыбнувшись, ответил я.

— А если… добавить подробностей? — нахмурился тот.

— Ну, для начала давай познакомимся, — протянул я руку «крестнику». — Дим Гренадер, свободный ходок имперского города Ленбург. А это мой хороший приятель, барон Граммон, третий сын владетеля Бордэс.

— Рус, — коротко кивнул новичок, и я погрозил ему пальцем.

— Рус Браконьер, свободный ходок. Привыкай, отныне тебя здесь будут звать только так. И поздравляю. Ты побил все рекорды по скорости признания. Обычно, прежде чем ходок получит прозвище, должен пройти не один год. Конечно, не пять, тут Толстый слегка… загнул, но года два в статусе «малька» тебе пришлось бы погулять, это точно.