– Не уноси, пожалуйста! Если я подойду к нему в комнату, будут вопросы, а тут он может спать с нами.

– И как мы его не задавим? – сомневается Шамиль, хмурясь.

– На твоей кровати хватит места для десятерых! – только заметив, какая она у него огромная, восклицаю я, не желая отступать от задуманного.

– Ну ладно, давай обложим его подушками и быстрее пойдем, – кивает он, вставая, кладя Утенка на кровать и закатывая рукава своей праздничной рубашки.

Я пытаюсь не пялиться на столь привлекательные мужские предплечья и старательно отвожу взгляд, говоря себе, что веду себя крайне глупо и неосмотрительно. Кто ведет себя так, говоря, что ничего не хочет от мужа? Но чертово женское любопытство то и дело поднимает во мне голову!

– Я сам всё разберу, ты только покажи, что куда отнести, – уже спускаясь вниз, говорит Шамиль.

– Там есть вещи, с которыми я с легкостью справлюсь, – не соглашаюсь я. – К тому же вдвоем быстрее.

Показываю ему на свои чемоданы и прошу пока просто поставить около шкафа, чтобы не мешали ему, а сама иду с несколькими коробками в комнату, что выбрала для подарков. Их действительно много, некоторые тяжеленные, хоть и маленькие, так что тут я уже дожидаюсь Шамиля, чтобы справиться с ними.

– Ничего себе! – присвистывает он, когда видит оставшуюся гору. – Я думал, люди давно не дарят подарков!

Многие, конечно, дарили деньги, но, как оказалось, любители классики всё еще не перевелись.

– Мне кажется, это мило – позаботиться о подарке лично, – говорю я, прихватывая коробку полегче.

– Вот поэтому ты и уникум. Любая другая обрадовалась бы деньгам, чтобы купить то, что захочет она, полагаясь на собственный вкус, – усмехается Шамиль и идет за мной.

Мы быстро заканчиваем и идем обратно в комнату, где сладкий малыш посапывает, заняв середину нашей кровати. Не сдержавшись, я наклоняюсь к нему и целую, не в силах поверить, что он теперь мой.

Мое маленькое счастье.

Я настолько погружена в свой восторг, что даже забываю о присутствии мужчины в комнате. Подгибаю под себя ноги, позволяю себе прилечь и почти тут же отключаюсь, не замечая, как меня накрывают одеялом…

Шамиль

Проснувшись утром, я понимаю, что ребенок не просыпался ночью. Или же просыпался, а я не заметил? Да нет, бутылочка ровно там, где я ее оставил. Зато Хади в моей постели смотрится так, что я с большим трудом заставляю себя встать с кровати и пойти за завтраком для маленького троглодита. Ведь прекрасно знаю, что, если он не поел ночью, то потребует свое с утра пораньше.

– М-м-м… – стонет что-то сонно Красоточка, но не просыпается.

– Черт… – пялюсь я как последний озабоченный кретин на открывшуюся ложбинку ее груди. Во сне мой халат распахнулся, и стал виден шелковый пеньюар, что был надет на ней. Молочная ткань так соблазнительно смотрелась на ее коже, что мне оставалось лишь облизываться на нее, словно кот на свежие сливки.

Тряхнув головой, вскакиваю с кровати и, быстро схватив бутылку, иду вниз готовить смесь. Мне срочно требуется пробежка, ведь иначе я точно поведу себя не так, как надо. А это совершенно точно оттолкнет мою Красоточку!

* * *

Оставшийся день я практически не вижу Хади. Они с мамой заняты приемом гостей, а я, радуясь, что жениху не пристало светиться, провожу день в комнате вместе с ребенком, который большую половину дня спит.

Я же работаю, время от времени поглядывая, что там творится внизу. Поток гостей просто неиссякаем, и, чувствуя, что мой желудок больше не выдержит, я пишу Хади сообщение о том, чтобы она принесла мне обед, да наложила всего побольше.

Прекрасно знаю, что она и сама ни крошки не брала в рот, так что считаю это хорошим поводом заодно покормить и ее.

– Мы с мамой совершенно о тебе забыли! – причитает она виновато, влетая в спальню буквально через пятнадцать минут. С утра я ее не видел, решив держаться от греха подальше, и сейчас, заметив, какая она хорошенькая в светло-зеленом платье с серебристым платком, повязанным на голову, понимаю, что был абсолютно прав в своем решении.

– Что? Я испачкалась? – начинает она оглядывать себя в зеркале.

– Нет, – прокашливаюсь я. – Просто понял, как голоден, увидев всю эту еду, – продолжая пялиться на нее, говорю я.

– Бедный, – вздыхает она, ставя поднос на столик, стоящий у окна. – Прости, пожалуйста, мы так закрутились, что…

– Всё в порядке, я и сам потерял счет времени, – успокаиваю ее я, оглядывая национальные блюда, что она расставила на столе. Она даже умудрилась принести чайник с чаем. Правда, чашка была лишь одна.

– Ты ешь, а я позже всё заберу.

– Вот еще! – хватаю я ее за запястье, мешая упорхнуть. – Мне казалось, ты уже должна была понять, что я ненавижу есть один, – усаживаю я ее за стол.

– Что? – хлопает она глазками, смотря на поднос с едой. – Но мне некогда! Я…

– Чем быстрее прекратишь спорить и приступишь к еде, тем быстрее сможешь вернуться к своим делам, – невозмутимо говорю я, накладывая ей лепешки с творогом и щедро поливая их сметаной. Потом наливаю чай в единственную кружку и пододвигаю ей. – Давай-давай, или скажешь, что уже поела? – приподнимаю я бровь, прекрасно зная, что она не ела.

Сам беру нарезанную лепешку, макаю также в сметану и отправляю в рот, чтобы тут же простонать от нежного вкуса. Творог и тесто просто таяли во рту.

– Пей свой чай, – двигает она ко мне кружку с мягкой полуулыбкой и, к счастью, тоже приступает к еде.

– Надо нанять повара, что это готовил, – стону я, продолжая уничтожать эту вкусность.

– Ты его уже нанял, причем, судя по всему, с пожизненным контрактом, – усмехается она, вытирая рот салфеткой.

– Это что, ты готовила? – удивляюсь я.

– А что, по-твоему, если я работаю, значит, как хозяйка ничего из себя не представляю?

– Нет, но… Просто мне сложно представить тебя на кухне, – пожимаю я плечами, снова наполняю кружку с чаем и двигаю к ней. Мне становится вдруг так тепло и приятно от нашей близости. Сидим, деля одну кружку на двоих, разговариваем о ничего не значащих вещах… Когда я вообще чувствовал такую легкость от простого общения с женщиной?

– Обидно, учитывая, что я люблю готовить, – говорит она. – Просто дома не хотела отнимать у Али кухню, а завтраки у нас по маминой части. Да и, когда я вышла на работу, у меня было не так уж много времени на всё это.

– Теперь можешь