в запланированные сроки, мы оказались в ситуации, когда стоило отказаться от восхождения. Project Possible оказался под угрозой.

Если мы сейчас не продвинемся дальше, то застрянем на отрезке между вторым и третьим лагерями как минимум на несколько дней, и тогда точно придется сдаться. Но сделать так не позволяла гордость за гуркхов и за британский спецназ – я не имел права портить их репутацию и не мог потерять лицо и отступить. И тогда я вышел в эфир на общей волне для всех экспедиций и спросил, не согласится ли кто помочь.

– Ребят, в настоящий момент мы не можем подняться выше. Если спустимся во второй лагерь, то на восхождении можно будет поставить крест. Поэтому я останусь здесь и попробую пройти дальше. Но… нам нужна горячая еда. Может кто-то добраться до нас и принести горелку и немного лапши?

Призывы остались без ответа. Это не поколебало моей решимости. Кроме того, в бою случалось так, что возможность поесть отсутствовала в принципе, да и с водой бывало туго, так что не привыкать.

– Будем пока сидеть здесь, – решительно сказал я Гелджену.

Но едва мы как-то устроились на ночлег, надеясь, что ночью не поднимется ветер и нас не сбросит с ребра, как рация ожила. Сквозь треск помех послышался голос:

– Нимсдай, если никто не пойдет из лагеря II, я могу принести немного воды и еды из базового лагеря.

– Кто это?

– Гесман.

– Гесман?

Гелджен улыбнулся. Гесман попал в команду по рекомендации Мингмы и считался наименее опытным из нас. И несмотря на это, он собирался отправиться в одиночку по голландскому ребру, в то время как более опытные альпинисты и гиды на Аннапурне проигнорировали мою просьбу. Это было очень круто.

– Нет, брат, – сказал я, – все в порядке, мы справимся.

Я чувствовал себя счастливым. Слова Гесмана вселяли уверенность и давали надежду. Если наименее опытный в Project Possible оказался таким же бесстрашным и целеустремленным, как профи, то можно сказать, я создал свой отряд спецназа. Мы уже лучшие из лучших. Отборочные испытания были пройдены.

* * *

Поднявшись по голландскому ребру и обработав маршрут до третьего лагеря, мы вернулись на базу, и началась подготовка команды и сопровождающих шерпов к штурму вершины. План выработали следующий: мы с Мингмой идем впереди, а коммерческие клиенты в сопровождении Сонама следуют по уже проложенному пути. Обрабатывавшая маршрут группа собиралась добраться до второго лагеря и заночевать там. Днем позже мы пойдем по голландскому ребру, отдохнем в третьем лагере, прежде чем начать обработку маршрута до лагеря IV. И уже оттуда планировалось в течение всего дня идти выше, торя путь в глубоком снегу и провешивая перила.

Если все пойдет по плану, мы встретимся с остальными участниками восхождения в четвертом лагере, когда спустимся туда, обработав маршрут до вершины. В этом случае мы сможем дойти до высшей точки все вместе. Это будет первый подъем на восьмитысячник в рамках проекта. Я был готов, однако провешивание перил означает подъем большого количества тяжелых веревок наверх на себе. Обычно мой рюкзак весил от двадцати до тридцати килограммов, и большую часть этого веса составляли как раз веревки.

Ввиду того, что приходилось тропить, нагрузка была очень большой, хотя по мере подъема рюкзак становился легче – обычно к концу очередного отрезка маршрута он весил не более десяти килограммов. Я также всегда брал совсем немного еды и воды. На восхождении я никогда не употреблял какие-либо энергетики и тому подобные вещи, а просто ел, что хотелось. Часто мог работать на «топливе» из риса с жареными яйцами и сушеной курице. Заранее приготовленными рационами я не пользовался – это слишком неудобно. Что касается жидкости, то пил я немного и часто даже приберегал воду, чтобы отдать ее на штурме вершины кому-нибудь из команды. Военная служба приучила довольствоваться малым. В горах я обычно всегда брал литр кипятка в термосе. Фокус в том, что кружку можно набить снегом, потом плеснуть немного кипятка и получить, таким образом, питье. Так что термоса обычно хватало на штурм вершины.

Весь этот груз на плечах хоть и не сильно, но тормозил. Однако после двух дней тяжелой работы выдалась возможность отдохнуть несколько часов в четвертом лагере, пока не подтянулись остальные члены экспедиции. Я устал, но сил оставалось достаточно, и, когда я вытянулся в палатке, в голову внезапно пришла мысль – а не подняться ли без кислорода? Бескислородное восхождение на восьмитысячник считается «чистым стилем» в высотном альпинизме.

Когда Райнхольд Месснер и Петер Хабелер в 1978 году стали первыми, кто поднялся на Эверест без кислорода, это справедливо назвали одним из величайших достижений в альпинизме. Это восхождение стало настолько большим шагом вперед, что многие вообще не поверили в его реальность. Чтобы заставить скептиков замолчать, Месснер вновь поднялся на высочайшую гору, но уже в одиночку и из Тибета. Восхождение далось очень тяжело, но он смог.

Еще в 2016-м я дал себе слово, что буду подниматься на восьмитысячники только с кислородом. То восхождение показало, сколь важно иметь при себе кислородный баллон, чтобы помочь пострадавшему на горе. Нельзя исключать, что и в ходе Project Possible возникнет подобная ситуация. А я никогда не прощу себе, если не смогу помочь. Кроме того, стоило принять во внимание, что в нынешней экспедиции я вел на Аннапурну коммерческих клиентов. Если с клиентом что-то случится, шансов спустить пострадавшего с горы гораздо больше с кислородом.

И все же, несмотря на все эти доводы, хотелось рискнуть. (У меня по-прежнему оставался баллон с собой на случай, если кому-то понадобится.) Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что высота все же повлияла на мою способность размышлять, недостаток кислорода в крови способствовал тому, что я решил поддаться этому соревновательному духу. Благодаря этому стремлению я, будучи подростком, отправлялся бегать по ночам в Читване, а затем искал дополнительную нагрузку при подготовке к отборочным состязаниям в британский спецназ. Теперь это стремление толкнуло на риск на Аннапурне, и все потому, что мне бросил вызов другой альпинист.

Все началось неделей ранее. Однажды, когда я отдыхал после очередного этапа обработки маршрута, альпинист из Европы по имени Стивен (он был участником другой экспедиции на горе) позволил себе замечание относительно моих восхождений с кислородом. Стивен был хорошим спортсменом, бегал сверхмарафонские дистанции и гордился этим.

– Мое тело позволяет восходить на большие горы без кислорода, – сказал он, когда мы познакомились.

– Круто, брат, – ответил я, – однако у каждого свои резоны идти так, как он хочет.