Энтони Бивор, автор книги «Сталинград», подробно описал проект берлинского десанта, предложенный пленным немецким генералом Зейдлицем[89].

Что же заставило одного из самых талантливых генералов вермахта добиваться свержения своего недавнего главнокомандующего, самому предлагать свою кандидатуру для того, чтобы возглавить штурм немецкими солдатами немецкой столицы?

Казалось бы, трудно придумать для этого более неподходящую фигуру, чем фон Зейдлиц. Зимой 1941–42 годов его войска спасли попавшие под Демянском в окружение немецкие части. По фамилии генерала, командовавшего окруженными, эта группировка неофициально называлась «графство Брокдорф». Снабжаемое исключительно по воздуху, постоянно атакуемое красноармейцами, жестоко страдающее от русских морозов, «графство» находилось на грани полного уничтожения. Лишь блестяще задуманный и выполненный удар войск Зейдлица переломил ситуацию в пользу немцев. Кольцо окружения было прорвано. После этого генерал приобрел большую популярность среди солдат и офицеров Восточного фронта.

Так что же с ним произошло? Почему, попав в плен в Сталинграде в феврале 43-го, в сентябре он уже сам предложил советскому руководству свою шпагу? Откуда такой антигитлеровский пыл?

В конце концов, в Германии у Зейдлица оставались жена и четверо дочерей, и измена фюреру создавала непосредственную угрозу для их жизни. Да и для представителя старинного прусского военного рода, предок которого прославился еще во времена Фридриха Великого как командир знаменитых «черных гусар», переход на сторону противника был откровенной изменой всем семейным традициям.

Сделать из Зейдлица убежденного антигитлеровца помог Сталинград, точнее, отношение Гитлера и Геринга к трагедии окруженной 6-й армии и феноменальная бездарность в организации ее снабжения. Дело в том, что когда в ходе наступления 19–23 ноября 1942 года Красной Армии удалось окружить 6-ю армию Паулюса, у немецких генералов возникла идея оставить Сталинград, прорвать кольцо окружения и выходить к своим. Именно Зейдлиц был самым горячим сторонником этого варианта.

Но, как упоминалось выше, прорываться 6-й армии не разрешили, во многом благодаря вмешательству Германа Геринга. Рейхсмаршал и его штаб жили по принципу «главное — пообещать, а дальше видно будет». Так, в 1940 году они обещали расправиться с англичанами в Дюнкерке и защитить Германию от бомбежек союзников. Как известно, ни одно из этих обещаний выполнить не удалось. Точно так же потом он обещал спасти и солдат Паулюса.

Зейдлиц, который сам спасал в начале 1942 года немецкие войска под Демянском из аналогичной ситуации, прекрасно все это понимал и дошел до того, что настойчиво предлагал Паулюсу пойти на прорыв вопреки прямому приказу Гитлера. А ведь для прусского военного такой поступок равнозначен крушению основ мироздания. Паулюс не осмелился нарушить приказ и произошло то, что и должно было произойти.

Становится понятно, что после всего этого попавший вместе с остатками 6-й армии в плен Зейдлиц принялся разрабатывать планы сведения счетов, расправы со ставшими для него ненавистными Гитлером и его окружением. Планы явно неудачные, совершенно нереалистичные. Осенью 1943 года Красная Армия с тяжелейшими боями форсировала Днепр и обеспечить рейд на Берлин многих сотен транспортных самолетов с немецким десантниками истребительным прикрытием не могла физически.

Какой уж туг Берлин, если попытка высадить воздушный десант на днепровском правобережье осенью 1943 года закончилась кровавой неудачей прежде всего из-за неподготовленности советской военно-транспортной авиации к выполнению такой задачи. Не зря один из плененных вместе с Зейдлицем немецких генералов сказал: «Командование русской авиации наверняка сочтет нас большими фантазерами».

Видно, уж очень хотелось Зейдлицу с фюрером поквитаться, спросить с него за Сталинград, что в бессильной злобе разработал явно авантюрный фантастический план десанта на Берлин.

Не случайно именно немецкие пленные из сталинградского «котла» стали костяком антифашистской организации «Свободная Германия». Уж очень наглядный урок преподнесло немецким «сталинградцам» родное руководство И не последнюю роль в перевоспитании немецких генералов, офицеров и солдат сыграла поразительно бездарная организация снабжения и воздушной эвакуации, когда вместо раненых генеральские мотоциклы вывозили.

Разумеется, ни в коем случае не следует считать перечисленные выше промахи и ошибки немецкого командования основной причиной поражения вермахта под Москвой и Сталинградом. Решающую роль здесь сыграли стойкость советских солдат и способность командования Красной Армии, находясь в критическом положении, извлекать уроки из предыдущих поражений, учиться на собственных ошибках и исправлять их.

Случаи, когда из окружения вместо раненых вывозили «особо ценные» грузы, имели место не только в Сталинграде.

Самый, пожалуй, безобразный из таких фактов приводит в своих воспоминаниях военный медик Питер Бамм. Госпиталь, которым он руководил, находился в городке Хейлигенбейль, в Восточной Пруссии. Рядом находился авиационный завод. Вот что произошло после того, как Красная Армия окружила эту территорию:

«Когда стало ясно, что Хейлигенбейль не будет взят русскими с ходу, управляющий прислал из Германии специальный самолет, чтобы забрать все его рыболовецкое снаряжение и несколько чемоданов, забитых туфлями. Летчик пришел прямо ко мне в комнату; он был обаятельный человек и очень переживал о порученном ему деле. Чтобы успокоить его совесть, мы посадили к нему в самолет двух пациентов с ранениями в голову. Туфли мастера Одебрехта, проживавшего в Берлине на Вильгельмштрассе, были в самом деле очень хороши. Мы раздали их французским военнопленным, сопровождавшим группы беженцев, и они были очень рады неожиданному подарку»[90].

Как же можно не забрать драгоценное рыболовецкое снаряжение и чемоданы с туфлями, принадлежащие самому господину управляющему авиационным заводом? Это же не раненые, для бесценных крючков и лесок самолет найдется. С кем управляющий «решал вопрос» об отправке самолета за своим бесценным грузом? Не раненых, не гражданских беженцев, детей и женщин, а рыболовные принадлежности и туфли эвакуировать. Это хорошо еще, что у летчика, прилетевшего за удочками и блеснами, была совесть и он хотя бы двух раненых вывез. Но что было делать с остальными? Госпиталю доставалось от артобстрелов, было несколько попаданий снарядов в административное здания, авиабомбой был разрушен угол здания.

Прежде всего необходимым врачи считали эвакуацию именно раненных в голову, потому что в создавшихся условиях не было возможности проводить черепно-мозговые операции раненым.

А за их отправку… пришлось давать взятку.

«Пришлось эвакуировать таких раненых по воздуху. Неподалеку от авиационного завода находился аэродром, однако и он теперь был под обстрелом; там садились транспортные самолеты, которые старались разгружать с максимальной скоростью, а затем они тут же взлетали. Неоднократно случалось так, что, пока мы грузили раненых на машины скорой помощи и доставляли их к центру летного поля, самолеты уже оказывались в воздухе. Не было издано никаких приказов, предписывавших летчикам забирать с собой раненых. Официально эту проблему можно было решить только через ставку Верховного командования вермахта, но, учитывая сложившуюся ситуацию, вряд ли кто-то стал бы этим заниматься. Летчики действовали на основании собственных инструкций; и на самом деле, вряд ли от них можно было ожидать, что под вражеским огнем они будут спокойно сидеть и ждать, пока привезут раненых. С другой стороны, по причине непрерывного вражеского обстрела было невозможно заранее собрать раненых на летном поле.