– Приветствую, Юрий Сергеевич, извините, небольшой форс-мажор с утра. Как она, жизнь свободного человека?

– Это, по-вашему, свобода? Активы отобрали, а долги оставили.

– Верните кредит – и нет долгов, – Александров потянулся к селектору набрать Красовскую, но Чернявин произнес:

– Константин Алексеевич, не томите, скажите: «да» или «нет»?

– Что «да» или «нет»? – Александров опешил от глухого страдания в голосе Чернявина. – Простите… Вы о кадровом вопросе?

– О чем же еще?! – воскликнул тот.

– Для этого вас и позвал. Принципиально согласовано. Пишите заявление на премьера, начинайте оформляться, пока готовится распоряжение прави…

– Как правительства? Министры назначаются Указами Президента!

– Юрий Сергеевич! О должности министра вообще вопрос не стоял. Согласовали вас принципиально на вакансию, какая в данный момент имеется, и занять ее – в наших общих интересах. Замом министра по природным ресурсам в Минэкономике.

– Как в Минэкономике?! Обещали же в Минпром?

– А в Голливуд я не обещал? – вырвалось у Александрова. – А то я уже сомневаюсь.

– Какой ресурс в Минэко, сами посудите! Штаны протирать и записки аналитические готовить?

– Удивительный вы человек, Чернявин, – Александров почувствовал, как к горлу подступает ярость, а за ней – мертвая пустота.

Как же этот гаденыш похож на того… Он сморгнул наваждение.

– При делах хотите быть, не при бумажках? Мне на пальцах разложить надо? Ваша задача – помогать нам с холдингом. Включая законопроекты и, как вы выразились, аналитические записки. Не хотите – не надо. Отдадите кредит, и мы с вами больше не знакомы.

Он уставился на Чернявина своим знаменитым «строгим» взглядом, от которого цепенели сотрудники, терялись самые матерые переговорщики…

– Опять, выходит, кинули, – желчно произнес Чернявин.

– Что? Не слышу.

Александров наблюдал, как Чернявина крутит. С ним не только в разведку, даже на прогулку отправляться не стоит, прав был Скляр. Но теперь-то что говорить? Он напряг стольких людей, так упаковал Чернявина в сетку мелких разменов и интриг, что просто выгнать его взашей станет гораздо большим неудобством, чем завершить его внедрение в Минэко.

– Юрий Сергеевич, – почти спокойно произнес он, – работать нам с вами надо конструктивно. Давайте без эмоций… Комбинат вы продали себе не в убыток, кредит возвращать не спешите. При чем тут «кинули»?

– А как мне его теперь возвращать – из зарплаты, что ль? Да и у вас рисков никаких, я у вас под контролем, считай – на крючке. В порядке компенсации морального ущерба.

– Чернявин!.. Оформляйтесь быстрее и приступайте. Я холдингом рулить не собираюсь, у меня своих дел по горло. Задачи вам ставить будут Скляр со Жмужкиным. Платон Валерианович свяжется с вами, когда найдет время.

Когда найдет время… Посмотрим… посмотрим, как они через полгодика будут разговаривать и кто для кого будет время искать. Те, помельче, из ресторана – они-то прибегут сразу, и недели не пройдет. А эти-то по ресторанам не шляются, у себя под матрасом жуют отхомяченный кусок… Он им должен свою должность отрабатывать – так они вопрос поставили. Они его нагнули ниже… не плинтуса даже… За земляного червяка держат. Но и до них очередь дойдет, с его нынешним-то ресурсом. Как иначе? Прибегут, куда денутся. Не сейчас – так чуть позже. Но прибегут…

– Чернявин, как вопрос с кредитом решать будем?

– Чё?.. – Чернявин поднял глаза на Александрова. – Мне что, на зарплату Минэко жить?

– Вы этот вопрос уже задавали, – через силу произнес Александров. – Максимум, на что я готов пойти, – это двадцатник. Половину кредита назад, вторую готов лонгировать…

– На четыре года? – почти утвердительно спросил Чернявин.

– На полгода и потом каждые полгода снова, если Скляр будет доволен вашей работой.

– Получается, что я за двадцатник у вас должность купил?

– За какой двадцатник?

– За тот, который я вам вернуть должен. А что такое двадцатник? Это сотка годовых, даже если под пять процентов! На это я, по-вашему, жить должен? Двух дочерей растить?

На столе у Александрова тренькнул селектор.

– Что, Наташ? Приемная Строганова? Соединяй, конечно.

Тут же зазвонил аппарат первой АТС. Александров снял трубку.

– Да, Ольга Борисовна, одну секундочку… – он прикрыл трубку рукой. – Юрий Сергеевич! Растите дочерей на мои двадцать и на сорок, которые от Скляра получили. Все, разговор окончен. Я больше вам ничего не должен. Да, Ольга Борисовна, соединяйте…

«Редкий скот, – с этой мыслью Чернявин тихонько вышел из кабинета. – Еще не знает, что его ждет. Думает, я все это ему спущу. За земляного червяка меня держит, гнида… Я его по миру пущу. Найдется и на него… с насечкой. И компра найдется, и недруги – все найдется, не меня ж одного он переехал. По миру пущу, это точно. Чужими руками, понятное дело. Придут и закажут. И еще бабла дадут. Было б кому заказать… А кому, как не мне, которого он порвать решил. Многие найдутся, кто его самого порвать захочет…»

…Следователь развернул монитор компьютера. На экране замелькали два лица, и картинка сразу замерла. Раздался смех.

«…На бумаге писать тут нечего. Разве что в трех экземплярах и третий сразу в МВД. Как именно вы выполните мой заказ – дело ваше. Задание вы поняли, я ваши условия – тоже. Плачу восемьдесят штук, сорок – завтра, остальное – после решения вопроса. Фото у вас есть. Адрес дачи будет отправлен вам завтра. Поручение должно быть выполнено в течение месяца. Связь буду…»

На этих словах видеозапись прервалась.

– Вы узнаете себя, мистер Хитроу? Это ваш голос?

– Возражаю, – вмешалась адвокат. – Запись явно смонтирована. Нет ни начала, ни конца.

– Вы правы, нет ни начала, ни конца. Нет видеоизображения собеседника мистера Хитроу… Но запись не подвергалась монтажу, она просто обрезана. Разумеется, мы направим ее на экспертизу в ходе дальнейшего следствия…

Первые месяца два работы в министерстве Чернявин приходил домой за полночь, рявкал на дуру Лидку и валился спать. По вечерам бродил по пустеющему зданию, по кабинетам замов, начальников департаментов, присматривался, на кого сможет опереться, кого – просто использовать. Скляр поставил ему задачи решаемые. Внести две поправки в Лесной кодекс, обеспечить таможенные льготы Самбальскому ЦБК. Завел какую-то песню про то, что именно на Самбальском надо разворачивать производство мелованной бумаги. Это Чернявин уже слышал от Зайца. Но Заяц, понятное дело, – пустобрех. Так, оказывается, и этот конь в пальто – не лучше. Чушь полная, годами будут переговариваться с иностранцами, потом долгострой. А на фига, когда можно качать себе целлюлозу и качать? Таможенными льготами с его же помощью обложиться, и… через пять-шесть прокладок подставных фирм… Качать, не перекачать. И зачем нужна мелованная бумага непременно своя? Покупали всегда в Финляндии, никто и не парился. Всех устраивает. Но Скляру надо выпендриться, на международных форумах светиться. Ни в жизнь не сложит он такой проект. Но это не Чернявина забота.