– И как мы будем уходить?

– Через чердак. Они наверняка крышу забудут перекрыть. Ты поднимешься, а я подлечу на вертолете.

Пауза была длинной. Хлебников догадывался, что это могла быть шутка. Хотя с другой стороны… Крылов, он такой, он может и на самом деле. Но где он возьмет вертолет?

Перед самой больницей Крылов остановился у цветочного киоска и прихватил две охапки красных роз. Размещая их на заднем сидении, Олег увидел сосредоточенное лицо Хлебникова, размышлявшего о вертолете.

– Ты понял, Саня, зачем я цветы взял?

– Зачем?

– Для конспирации… Все врачихи и санитарочки будут не на нас, а на букеты пялиться. Никто не должен запомнить наших лиц!

Паркуясь у ворот больницы, Олег заметил не очень характерный для Дубровска джип «Чероки». Номер той самой машины где-то был записан. После лихорадочных поисков Крылов ещё раз взглянул на джип. Точно! Это он, и хозяин его некто по фамилии Пыжиков.

Краем глаза Олег заметил очень важную деталь – правое стекло у «Чероки» не было закрыто до конца. Оставалась щель, в которую свободно могла пролезть рука.

Надо было срочно принимать решение. Если Пыжиков здесь, то приехал он сюда не к тёще на блины. Он наверняка у Ларисы Серпинской. И может случиться что угодно, если уже не случилось.

Олег глянул на дверь больницы: оттуда вышли двое чем-то очень похожих друг на друга мужиков. Интуиция подсказывала, что один из них хозяин джипа Пыжиков… Счет пошел на секунды.

Крылов выхватил из кейса малюсенькое устройство не больше копейки величиной. Эти приборчики бывают разной формы и цвета, но имеют общее название – жучок.

Выскочив из «Лады» Олег в три прыжка достиг джипа и в одно касание вклеил «жучок» за обшивку под крышей «Чероки». Он все делал быстро, но нарвался-таки на окрик:

– Эй, мужик! Ты что это возле моей машины делаешь? Пошел вон.

– Красивая машина. Я только посмотрел и погладил немножко.

Как можно беспечнее Олег вернулся в свою «Ладу», закрыл окна и включил приёмник почти не отличимый от сотового телефона. Послышался голос хозяина джипа:

– Странный парень. Проверить бы его… Погладил он.

– Да не бери в голову, Чиж. На твою джипу весь город пялится… Это как с бабой красивой. Выгуливаешь её, а каждый встречный глазами её ест, и погладить хочет, хотя у каждого дома своя старая лада имеется.

– Меня сейчас одна баба интересует. Что с этой девкой недорезанной делать будем?

– Шеф приказал или уговорить, или убрать.

– Не уговаривается она. Ты же сам слышал. Я ей и деньги предлагал, и угрожал… Напакостит она на суде. Надо убирать. Но только без крови. Вколоть десяток доз героина и порядок… Только ты колоть будешь. Тебя она в лицо не видела. Наденешь беленький халатик и вперёд.

– Поехали.

– Куда?

– А ты думал, я ампулы в кармане ношу?

Заурчал мотор, заглушающий голоса. Но слушать больше было нечего. Всё важное уже сказано.

Когда джип скрылся за поворотом, Олег взял цветы, схватил адвоката и потащил всё это к больничной двери.

На первом этаже путь попыталась преградить молоденькая санитарка, но получила охапку роз и быстрый гипнотизирующий треп из уст Крылова:

– Мы из комиссии по предотвращению насилия над женщинами. Ваша пациентка Серпинская подвергалась? В какой она палате? Она сейчас даст показания и это спасёт многих девушек… Со мной адвокат. Александр, покажите служебное удостоверение.

Лариса в комнате была одна. С ней Олег тоже говорил быстро и четко: кто он, кто Хлебников, а главное, что нужно срочно бежать.

– Но, Олег, у меня даже одежды здесь нет. Дали вот старый халат и всё.

– Это действительно вопрос. В халате не очень симпатично, а без него неприлично… Саня, быстро раздевайся.

Новые джинсы Хлебникова были Ларисе чуть великоваты. Зато бесцветная футболка и бесформенная куртка легли точно по фигуре… Под бейсболку убраны не очень длинные волосы и получился вполне приличный парнишка.

Олега с Ларисой уже на пороге палаты остановил вопль Хлебникова:

– Постойте! А как же я?

Он стоял около койки в одних трусах. И ещё в очках. Олег даже пожалел его.

– Я вернусь за тобой, Саша. Через час. А ты пока накройся с головой и изображай Ларису.

– А если врач?

– Придумай что-нибудь… Скажи, что шёл мимо, устал и прилёг.

Олег понимал, что через час он за адвокатом не вернется. Не успеет! Но он был уверен, что даже если Пыжиков с дружком вернутся раньше, то ничего страшного не произойдет…

«Чероки» появился около больницы через двадцать минут после бегства Олега с Ларисой. Только Чиж оставил машину на задворках. Незачем им светиться. Из палаты Серпинской в первый раз их выпроваживала сестра, которую насторожил громкий разговор. Но тогда девица была жива. Это алиби. И второй раз их видеть не должны.

Они проникли в больницу через открытое окно первого этажа. Всё складывалось удачно. В кабинете людей не было, но на вешалке болтались белые халаты огромных размеров. Как раз две штуки.

Поднявшись к палате Серпинской, они разделились. Чиж остался на стрёме, а Ёжик, обнажив шприц, вошёл:

– Просыпайтесь, больная. Последний укольчик.

Но девушка и не думала просыпаться. Она лежала на боку, натянув одеяло до самой макушки. При этом зад выпирал очень даже соблазнительно.

Ёж посчитал, что будить можно не только криком. Раз он сейчас врач, то это существо бесполое. И ему, врачу, позволено разбудить пациентку легким похлопыванием по филейной части.

После первого же прикосновения одеяло откинулось и с кровати спрыгнуло явно не женского вида существо в трусах и очках.

Ёжик выронил шприц и машинально произнёс:

– А где больная?

– Я за неё… Она куда-то исчезла. А я иду мимо. Смотрю: кровать пустая. Дай, думаю, прилягу, отдохну. Очень я устал за последнее время…

* * *

После выхода на пенсию Иван Петров много читал. Не газеты – они руки пачкают и нервируют. И не любовные романы он читал – не тот возраст, не возбуждают. И не классику – от нее скулы сводит.

Пенсионер Петров пристрастился к детективам. Он и подумать не мог, что это увлечение поможет ему в конкретном деле.

Приватизировав во время обыска видеокамеру Кима Баскакова, он не сказал об этом никому. Даже жене! Он просто слышал, как все сыщики из прочитанных им книг энергично советовали: «Это же элементарно, Петров! О чем знают двое, о том знают все. Особенно, если второй – женщина…»

Еще он знал, что вещь должна отлежаться. Он неделю не подходил к камере, которая была завалена тряпками на самой дальней полке самого дальнего сарайчика.