– Какой?

– Пока я еще не уверен до конца. Когда вы ушли, он сообщил мне, что слышит иногда голоса. Что они звучат из его радиоприемника.

– Но это абсолютно…

– Я знаю. Еще он сказал мне что-то насчет того, что вас он выбрал в свои матери. Что теперь он ненавидит свою настоящую мать.

У Вивы побежали мурашки по спине.

– Что же мне делать? – Она не стала ждать ответа. – Мне нельзя было уезжать от него. Вы думаете, что он опасен? Это может повториться еще раз?

Фрэнк положил руку ей на плечо.

– В том-то и дело, что я не знаю. Его реакция может быть самой экстремальной. Мне надо поговорить об этом со своим начальством, доктором Маккензи, но интуиция мне подсказывает, что надо хорошенько присматривать за ним пару дней. Я попробую убедить его пойти в лазарет; еще надо держать все в тайне. До Бомбея остается всего десять дней, погода будет слишком жаркая, и охотников любоваться на Индийский океан найдется немного.

– Есть ли какая-нибудь альтернатива?

– Ссадить его с парохода в Суэце, но тогда ему придется ждать приезда родителей, и это не улучшит его состояние.

– А если он не захочет пойти в лазарет?

– Ну, другая альтернатива – держать его в каюте как бы под домашним арестом. На его дверь приладят дополнительный запор. Но каково будет вам?

Она содрогнулась и покачала головой.

– Честно говоря, не знаю. Вам известно, что здесь, на корабле, Тори и Роза – его соседки?

– Нет, – ответил он. – Я не знал.

– Надо ли мне что-то им говорить?

– Пока не надо. Не стоит их пугать.

– Что бы вы сделали на моем месте? – спросила она.

– Я бы подумал над этой ситуацией завтра утром. Со своей стороны, обещаю, что поговорю с доктором Маккензи. Не волнуйтесь, вы не останетесь без помощи. А сейчас уже, – он встал и взглянул на часы, – десять тридцать, так что я поднимусь наверх и найду кого-нибудь, с кем можно выпить. Вы тоже отдохните. – Он снова пристально посмотрел на нее. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Почему вы спросили?

– Вы очень бледная.

– Все в порядке, спасибо.

– День для вас выдался тяжелый, даже ужасный.

– Нет. Нет. Все хорошо. – Она отступила от него на шаг. Для нее было так естественно – не просить о помощи, и эту привычку она не могла преодолеть. Она вежливо пожала его руку. – Спасибо. Вы мне очень помогли.

Он улыбнулся ей; у других девушек слабели и подгибались коленки от такой улыбки.

– Это входит в условия сервиса «P&O», мадам. – Он снова вернулся к своей шутливой манере.

Фрэнк оставил в каюте только слабый свет и поправил одеяло, которым был укрыт Гай. Вива забрала свои пакеты.

– Не беспокойтесь особенно сильно, хорошо? – сказал он. – Я уверен, что все наладится. – Он погладил ее по плечу, когда запирал за ними дверь каюты. Она попятилась и наткнулась на проходившую мимо девушку. Это была Тори, одетая в черный плащ с капюшоном. На ее шее висела веревка, на веревке бутылка с надписью «Последняя капля» на наклейке. Увидев их вдвоем, она остолбенела, и с ее лица сползла улыбка.

Дорогая мамочка!

Я получила твое письмо в Каире и очень обрадовалась. Мамочка, спасибо за всю полезную информацию насчет цветов, гостевых карточек и за статью про корсажи. Очень хорошо, что ты послала все это и Джеку – я уверена, что он перешлет все это Си Си Маллинсон, если сочтет слишком непонятным! Не думаю, что мы кажемся ему ужасными и надоедливыми; он должен радоваться, что у него скоро появится такая заботливая теща.

Тут очень и очень жарко-прежарко. Мы с Тори убрали нашу зимнюю одежду в дорожный чемодан и достали летние наряды. Стюарды переоделись в белую униформу, а по утрам вместо бульона нам подают лед и арбузы.

Мистер Бингли, джутовый плантатор и один из наших новых друзей, делает каждое утро по сорок кругов по палубе вокруг парохода (в развевающихся шортах). Сегодня он объявил, что в тени будет выше 100 градусов[28]. По вечерам после ужина стюарды выносят наши матрасы на палубу – мужчины отдыхают по одну сторону, женщины – по другую!!! Закаты здесь божественные, хотя широкие части Суэцкого канала довольно скучные. Мы уже миновали Суэцкий залив, ширина которого всего десять миль[29], так что мы могли любоваться с парохода на верблюдов, мужчин в длинных, развевающихся ночных рубашках, женщин с горшками на голове и прочие библейские сцены.

Я по-прежнему беру уроки кухни хинди у полковника Гормана. Вот, например, khana kamre ko makhan aur roti dana, ek gilass pani bhi[30]. Возможно, я все неправильно написала. Мы с Тори произносим такие фразы в нашей каюте и хохочем. Наши женские посиделки называются биши.

Супруга мистера Бингли, очень милая, дала мне почитать ее «незаменимую библию» – «Полный справочник по индийскому домоводству и кулинарии», написанный миссис Стил, которая долго жила в Индии. Там полно полезной информации и рецептов, списки слуг, названы лучшие места для покупки вещей и т. д., так что ты видишь, что я упорно готовлюсь к жизни пуккамем – почтенной белой женщины.

(Кстати, миссис Стил советует наказывать нерадивых слуг так – отругать их и дать потом большую дозу касторового масла.) Memsahib tum ko zuroor kaster ile pila dena hoga[31].

Проверь это на миссис Пладд и напиши, как это действует!

Дорогая мамочка, тут слишком жарко, чтобы писать, да и колокол прозвонил, приглашающий к играм на палубе. У меня к тебе миллион вопросов, но я задам их позже.

Твоя нежно любящая и преданная дочь

Роза

P.S. Тори не очень хорошо себя чувствует, но не волнуйся, это из-за жары, и ей уже лучше. Не говори об этом миссис Сауэрби.

P.P.S. В субботу вечером будет еще одна вечеринка-маскарад, а я никак не придумаю, кем мне нарядиться.

Тори ждала бала-маскарада «Арабские ночи» с самого начала плавания. Он устраивался в полнолуние, когда пароход входил в Аравийское море. Опытные путешественники утверждали, что это одно из самых ярких событий за весь рейс, и ее даже при мысли об этом переполнял восторг. На балу приветствовались экзотические костюмы, и к платью, которое она собиралась надеть – длинному, облегающему, из тонкого золотистого шелка, – требовались красные губы, мундштук и томное выражение лица. Это был костюм женщины-вамп, и любая другая мать, кроме ее собственной, запретила бы его надевать.