Как только нога охранника переступила границу угла дома, Журавлев схватил его за рукав и дернул на себя. Охранник и пикнуть не успел. Сначала он головой треснулся об угол здания, а потом получил ощутимый удар рукояткой тяжелого пистолета Стечкина. Тут его и уложили отмокать под сточной трубой. Вызов следующего оппонента проходил по апробированному сценарию. Сработало. Куда хуже, если бы они решили пойти вдвоем. Но двери морга, очевидно, имели притягательную силу, и покидать их не полагалось.

— Тарас… Ты где? Что молчишь?

Своего напарника он увидел, когда об него споткнулся. Грубейшей ошибкой с его стороны было склониться над бессознательным телом. Бац! И уже два стража покоилось на мокрой травке.

Журавлев стянул с последнего черный дождевик с капюшоном и надел на себя. Хороший плащ, может пригодиться. Ребята обвешались оружием, будто в атаку идти собирались: автоматы, пистолеты, дубинки, электрошок и даже наручники.

Наручники пригодились. Пропустив их за водосточной трубой, Журавлев скрепил браслеты на запястьях каждого из охранников. Теперь они неразлучны. Оружие он разрядил на всякий случай, а рожки и патроны отбросил в кусты. Резиновую дубинку пришлось взять с собой.

Теперь он ничем не отличался от охранников. Оставив ротозеев смотреть блаженные сны, он смело направился к зданию морга.

— Ну что там, Василь? — спросил ожидавший своих партнеров сторож.

Из-за из роста он принял Журавлева за Василия, так как не мог видеть по причине надвинутого на глаза капюшона его лица. Победили фактор неожиданности и несколько ударов дубинкой. Последний бастион был взят. Журавлев оттащил парня за угол и прицепил наручниками к решетке подвального окна. Немного подумав, он все же заменил дубинку на электрошок: неизвестно, что там внутри делается.

Теперь пора заняться делом. Он спустился по лестнице и толкнул дверь. Она открылась. Никого. Темный узкий коридор. Тусклая лампочка в самом конце освещала стол и что-то белое, лежавшее сверху, похожее на снежную гору.

Идти приходилось аккуратно, чтобы не задеть по дороге каталки, прижатые к кафельной стене. Чем ближе он подбирался к цели, тем отчетливее видел силуэт. Горой оказался храпевший санитар, уткнувший голову в сложенные на столе руки. Судя по габаритам — дядя серьезный. Одна спина чего стоит.

Журавлев решил не будить понапрасну человека. Он ему не мешал. Справа находилась железная дверь, которую и охранял этот беспечный тучный пес в белом халате.

Она открылась не так легко, как хотелось, и издала слабый скрип. Из помещения повеяло холодом. Свет он включать не стал, а достал фонарик и, войдя, закрыл за собой дверь.

Яркий луч пробежал по холодильной камере. Не так здесь и холодно, терпеть можно. Важно успеть осмотреться, пока не превратишься в сосульку. Слева стояло столов восемь-десять, и по другую сторону столько же. Стены, потолок и пол — все белое, чистота, никаких запахов. Журавлеву не раз приходилось бывать в морге, но здесь просто санаторий.

Так. Первая задача выполнена, в морг он попал, не разбудив здоровяка и не потревожив вечный сон усопших.

Большинство столов были заняты временными квартирантами, накрытыми простынями. И все по левую сторону. Журавлев решил начать с конца и, возвращаясь к двери, осматривать по одному трупу. В таком месте всегда приятнее идти к выходу.

Он прошел в противоположный конец и начал осмотр с первого стола. Откинув простыню, он тут же ее закрыл. Отвратительный запах эфира ударил ему в нос. Картина, которую он увидел, была еще кошмарней. На столе лежала женщина, которой кто-то пытался отрезать голову. Хорошо, что он не стал есть ужин, принесенный Ликой из кафе.

На втором столе лежал мужчина. И по всей вероятности, это был человек, которого при жизни называли Виктором Омельченко.

Журавлев достал «полароид», включил вспышку и сфотографировал зверски убитого политического обозревателя. Следующий стол был занят адвокатом Садальским. Два пулевых ранения. Одно в грудь, другое в голову. И опять Журавлев сделал снимок. Тут было видно, что стреляли из другого калибра, и «вальтер» уже не пришьешь к делу. Лежащую по соседству секретаршу он фотографировать не стал, редактора Таманцева тоже. В его гибели он виноват на сто процентов. Не уберег человека, доверившего ему свою жизнь. Шофера Зернова он никогда не видел, но узнал по описаниям Лики. Парня прошила автоматная очередь. Вадим сделал три снимка. Удивило то, что ни одно тело не вскрывали и даже пули не извлекали. Как же они могли потом доказать, что стрелял именно Журавлев из своего «вальтера»? А никак! Детектива из Москвы даже до следователя не доведут. Слишком много знает и видел. А это значит, что его уничтожат при аресте, когда он будет отстреливаться и сопротивляться. У Духонина ума хватит пристрелить под занавес какого-нибудь операиз «вальтера». Уже тогда он точно медаль получит.

Виктор Зернов, умерший от сердечного приступа, лежал последним. А точнее, первым к дверям. Журавлев не ошибся. Бывшему управделами прострелили сердце, а до инфаркта он дожить не успел. Журавлев сделал несколько снимков, и кассета с фотобумагой кончилась.

Итак, Зернов убит. Причем его застрелили из того же пистолета, что и адвоката, только не сделали контрольного выстрела в голову. Значит, убийца знал, что такую шишку придется хоронить прилюдно и с почестями. Следов убийства оставлять нельзя. А как же остальные? Можно и в печке сжечь…

Анализировать и предполагать ему не дали. Он услышал, как скрипнула тяжелая дверь, и в щель попал свет. Тут он и подумать не успел, все само собой получилось. Он выключил фонарь, разлегся на свободном соседнем столе и накрылся простыней.

Вспыхнул свет. Вадим затаил дыхание. Дождался. В зале послышались мужские голоса и писк, издаваемый колесами каталки.

— Что за бардак у вас тут, Саня? Охрана разбрелась, растаять под дождем испугались, ты дрыхнешь без задних ног. Совсем оборзели!

Бас отвечал:

— Ладно тебе, Леха, ну кому нужна эта тухлятина?

— Волчата и тигрята профессора не жрут тухлятину. Они капризны и избалованы. Не можете утра дождаться? Потерпите ночь. Утром одного в гроб упакуем, а остальных в разделочную… Куда кидать-то?

Куда хотите. Столов пока хватает, если еще не привезете.

— А этого, Саня, никто не знает. Во всяком случае, нам велено быть наготове, а значит, кандидаты имеются. А ты бди, олух жирный. Хозяин оболтусов не любит.

Мужики закряхтели, что-то куда-то упало.

— Осторожней вы, криворукие. Снотворного наглотались?

Опять возня. Потом все тот же возмущенный голос сказал:

— Ну все, мы поехали. А ты, Саня, еще раз уснешь, я тебя заложу.

Журавлев слышал, как шаги начали удаляться. Уходил не один человек, но свет так и не погас. Тишина. Вадим выдержал несколько секунд и сбросил с себя простыню. Поторопился.

Громадный мужик стоял возле стола и тупо разглядывал грязные ботинки на его ногах. Покойник в черном дождевике сел. У Сани отвалилась челюсть. Жаль, фотопленка кончилась.