Но и Сева Новгородцев по-вражьему Би-би-си 30 июня 1978-го заявил: «Четвертого июля, в День независимости Соединенных Штатов, в Ленинграде на Дворцовой площади должен состояться бесплатный концерт, в котором примут участие группы „Beach Boys“, „Santana“ и певица Джоан Баэз. По предположениям, зрителей может быть около двухсот пятидесяти тысяч. Запланировано, что английский кинооператор Дмитрий де Грюнвальд будет снимать это событие на пленку. Концерт финансируется известной джинсовой фирмой „Levi's Straus“, некоторые произносят ее как „Левис Штраус“. В Сан-Франциско по этому поводу уже и пресс-конференцию собрали, все выступали, говорили о развитии культурного обмена, о дружбе молодежи…»

Вражьи голоса я не слушал не по идеологическим, а по техническим соображениям: мой приемник «Ригонда» Би-би-си, «Голос Америки» и «Свободу» просто не принимал. Но многие знакомые ухитрялись ловить эти станции и со все большей уверенностью называли концерт Сантаны делом решенным. Особенно настаивал тогдашний приятель Юра Олейник. Он позвонил четвертого с утра и позвал присоединиться. Я же сказал, что пойду лучше в кафе «Сонеты» на улицу Толмачева и послушаю, как Корзинин и Желудов поют Клэптона.

Помню точно – день был солнечный, но не знойный. Когда я проходил от метро «Гостиный Двор» через Невский, минуя Зимний стадион и манеж Спортивного клуба армии, молодежь мне попадалась навстречу какая-то экзальтированная. А в кафе «Сонеты» тем временем осколки прославленной банды «Санкт-Петербург» занимались коммерческим искусством. Отпев положенный репертуар, музыканты начали наяривать тогдашние хиты. Главным хитом советского Ленинграда считался тот самый «Я убил шерифа». «Сонеты» не являлись кабаком в традиционном смысле – это было так называемое молодежное кафе. Тут лезгинку не заказывали. «Карася» музыканты ловили меньше, но эстетической радости получали больше.

Володя Желудов «Шерифа» пел здорово: «Тинь-тран-тран-тран-тран. Тра-та… Ай шут ту шериф…»

Приятели в пятый раз спели «Шерифа» и работу закончили, когда в «Сонеты» ввалился Олейник.

– Пока вы тут Клэптона, там Сантана! – сказал Юра.

Вид у него был возбужденный. Волосы всклокочены, на лбу уже подсыхал кровоподтек.

– Что у тебя с лицом? – спросил я.

– Это морячки-курсанты отвуячили ремнями. Они встали шеренгой, намотали ремни на кулаки и били нас бляхами возле коней Клодта.

– Кого вас? – удивился строгий Коля Корзинин, барабанщик.

– Тех, кто пошел требовать от «Ленинградской правды» Карлоса Сантану! – ответил Юра.

Музыканты разошлись, только мы с Николаем продолжали допрашивать Олейника. Юра нарисовал следующую картину.

Несмотря ни на что, к семи вечера на Дворцовую площадь стала подходить молодежь. Хотя никакой сцены на площади не построили, никакой звуковой аппаратуры не разместили, публика не расходилась. Вот как многие верили советским газетам! Целевая, как теперь говорят, аудитория стала обрастать просто зеваками и туристами. Толпа собралась внушительная. Но толпа без лидера, без конкретно проявленного желания, просто биологическая масса. Через некоторое время возникли милицейские «жигули», раздался мегафонный голос: «Граждане! Просьба разойтись! Никакого концерта не будет!»

При слове «концерт» некоторые граждане задергались. Милицейская машина прокатила туда-сюда и уехала, не добившись результата.

Еще через некоторое время со стороны улицы Халтурина, ныне Миллионной, показалась поливальная машина. Поливалка медленно проехала сквозь толпу, не добившись результата. А толпа становилась все больше, шевелилась, как инфузория. Но требований никаких не выдвигала. За годы советской власти эта самая власть полностью потеряла навык «работы» с уличными скоплениями сограждан. Тогда и спецподразделений типа ОМОН не было. Думаю, в тот момент в главных милицейских головах Ленинграда началась паника. Кто-то умный распорядился, и с той же Миллионной выкатилось уже целое подразделение поливальных машин. Они построились шеренгой и стали наступать на собравшихся. Толпа задвигалась. У нее, движущейся, появились вожаки. Через арку Генерального штаба многотысячное пассивное сборище фактически выдавили на Невский проспект и устроили невольную демонстрацию. Спонтанно возникшие лидеры придали движению смысл – идти к редакции «Ленинградской правды» с требованием концерта Сантаны. Невский в районе ресторана «Кавказский» успели перегородить автобусами. Но теперь уже организованный народ по приказу самопровзглашенных вождей просто поднял автобусы, отнес в сторону и проследовал дальше. Появившейся милиции и всяким курсантам постепенно удалось идущих впереди разбить на части. Одни устремились к Аничкову мосту, где их встретили охочие до мордобоя морячки. Других погнали через «Катькин» садик в сторону Фонтанки. Юра возбужденно рассказывал, что паникующие менты хватали всех подряд, засовывали в милицейские «бобики», отвозили в соседние кварталы, высаживали задержанных и возвращались за новым уловом.

– Вот и выходит, что я был прав. Сантана не приехал! – сказал я.

– Но это форменное безобразие, – пожал плечами Юра.

Мы втроем вышли из кафе «Сонеты». Белые ночи заканчивались, но было светло. Вокруг нервно струилась публика. Мы уже выпили по стаканчику сухого вина, и поэтому внешние факторы нас не особо смущали. И зря! Не успели мы приблизиться к Невскому, как на нас выскочила группа милиционеров. Олейник все понял и шмыгнул в подворотню. Меня и Корзинина погрузили в «бобик» и отвезли в милицейское отделение на улице Жуковского.

– Кто такие? Паспорта есть? – спросил на бегу лейтенант.

Мы пожали плечами.

– Тогда сидите здесь! И ни-ни!

Офицер убежал. Мы с Корзининым честно отсидели в коридорчике минут сорок, а милицейские чины продолжали носиться туда-сюда. Осмелев, мы на цыпочках вышли во двор милицейского околотка, обрели волю и разъехались по домам.

На следующее утро позвонил Олейник и рассказал о героическом продолжении вечера. С Невского, мол, народ вытеснили на соседние улицы. Затем по проспекту пустили троллейбусы. Упорные ленинградцы, выйдя из примыкавших к Невскому улиц, погрузились в троллейбусы, которые и привезли всех обратно на Дворцовую. Теперь уж на исторической площади собралось совсем неприлично много публики, поскольку к любителям Сантаны примкнули и провожающие белые ночи обыватели…

Юра продержался до конца. Где-то в час ночи с последними сотнями радикалов он прошел через Дворцовый мост к Петропавловке. Затем по Кировскому мосту «300 спартанцев» взяли курс на Смольный, сменив экономические требования на политические. На улице Воинова их окончательно рассеяли. Но репрессий не последовало. Ведь это «Ленинградская правда» постеснялась сообщить об отмене концерта, фактически став провокатором. Хотелось бы мне встретить тех, кто спонтанно встал во главе народной колонны. Знаю многих, кто так или иначе участвовал в манифестации, но народные вожди того вечера мне не попадались.

История показательная. Впервые с 1917 года именно рок-музыка вывела на улицы Ленинграда массу людей с хоть какими-то требованиями.