— Послушай, Стэнли, — Линда изо всех сил старалась говорить спокойно, — общение с твоим режиссером не доставляет мне никакого удовольствия. И тебе об этом известно. Зачем же ты пригласил его?

Стэнли подошел к дивану и сел рядом, изображая сочувствие.

— Я знаю, конечно, что его внимание тебе неприятно. Но… ты ему понравилась. Что тебе стоит пофлиртовать немного? Он намекнул мне, что, если ты будешь к нему благосклонна, я могу рассчитывать на Главную роль в новом спектакле. Малыш, сделай это для меня. — Стэнли взял ее за руку и проникновенно посмотрел в глаза. — Пойми, это мой шанс.

Линда снова подумала, что играет он из рук вон плохо. По мере того как Стэнли говорил, Линда вопреки ожиданиям странным образом успокоилась. Она словно прозрела. Смотрела на этого зеленого юнца и не понимала, как вообще могла испытывать к нему какие-то чувства. К этому ничтожеству, который готов пожертвовать ею ради роли в паршивом спектакле. Да он ведь не то что ее, он мать родную продаст за иллюзию успеха. И как её угораздило? Он в самом деле думает, что она будет спать с этим мерзким режиссером, только чтобы имя Стэнли красовалось на афишах? М-да… что она вообще здесь делает?

Линда невесело усмехнулась, представив на секунду, какой дурой должна выглядеть даже в глазах Стэнли, если он смеет предлагать ей подобные вещи. Хотя на самом деле не смешно. Но вопреки своим мыслям она вдруг начала смеяться. Ее словно прорвало — все громче и громче, до слез, пока смех не стал истеричным и не превратился в рыдания. Стэнли смотрел на нее сначала недоуменно, потом растерянно, потом испуганно. Даже попытался успокоить:

— Я все понял, все понял…

Надо же, понятливый какой!

— Не хочешь, не надо, я просто так сказал…

А она все не могла остановиться, оплакивая свою бесполезную и бессмысленную жизнь, в которой все не как у людей.

Окончательный разрыв со Стэнли стал последней каплей. Линде казалось, что она переселилась в другое измерение. Она ходит, сидит, разговаривает, но при этом ничего — абсолютно ничего — не чувствует. Ей не было ни весело, ни грустно. Как будто ее душу сунули в холодильную камеру быстрой заморозки, потом вынули, а она отчего-то так и не оттаивает.

Линда подумала, что мама испытывала примерно то же самое, когда отец ушел от них. Пожалуй, только сейчас она начала понимать, как невыносимо больно было тогда Эллис. Неудивительно, что для нее жизнь остановилась в тот момент, когда она осталась без мужа, без любви и по большому счету без будущего.

И, поняв, Линда маму простила. А простив, избавилась от всех сомнений. И заказала авиабилет. До Лондона. В один конец.

Взлетно-посадочная полоса сиднейского аэропорта, похожа на огромный волнорез, далеко уходящий в залив. Но Линда даже не шевельнулась, когда на разбеге самолет несколько раз качнуло из стороны в сторону и почти все пассажиры испуганно охнули — ведь кругом вода! Кому стало бы плохо, если бы ее жизнь сейчас вдруг оборвалась? Разве что Кэтрин погоревала бы.

Но самолет благополучно взлетел и так же благополучно приземлился. Сначала в малазийском аэропорту Куала-Лумпур, а затем и в лондонском Хитроу — в восемь вечера по местному времени. Только всю дорогу Линда мучилась. Еще на взлете у нее заложило уши, и нестерпимая боль не давала покоя все восемь часов пути до Малайзии. Потом пассажиров пересадили в другой самолет. Уши уже не закладывало, зато накормили непонятной едой с пластмассовым привкусом, так что всю дорогу ее жутко тошнило. В итоге на родину Линда явилась, чувствуя себя совершенно больной и разбитой. Хорошо, что еще из Сиднея догадалась заказать номер в недорогой гостинице — не знала ведь, как ее встретят в родном доме. Пока проходила таможню, пока ждала багаж, в голове крутилась одна-единственная мысль: добраться бы до постели.

Утром ее все еще поташнивало, но уже не так сильно. Линда подошла к окну, раздвинула шторы. За стеклом светило солнце, зеленела свежая трава, распускались деревья — жизнь шла своим чередом. Действительно, другой конец Земли, и все наоборот. Менее чем за сутки Линда перенеслась из австралийской осени в британскую весну. Интересно, это получается на полгода назад или на полгода вперед? Да уж, если бы все было так просто… Только вот путешествовала она не на машине времени, увы.

Выпив привычную утреннюю чашку кофе, Линда набрала домашний номер. После третьего гудка раздался мамин голос:

— Слушаю.

Собравшись с духом, Линда выдохнула:

— Мам, это я.

— Линда?! — удивилась Эллис, — Что-то случилось? С тобой все в порядке?

Показалось или мама в самом деле встревожена? Вообще-то ей это несвойственно… По крайней мере, раньше Линда думала именно так.

— Мам, я в Лондоне.

— Вот как? — еще больше удивилась Эллис. — Ты в отпуске?

— Да… — Линда замешкалась. — Что-то в этом роде.

— А ты где? Когда прилетела?

— Я в гостинице. Прилетела вчера вечером.

Эллис немного помолчала. Потом Линда снова услышала ее обычный деловитый, спокойный голос.

— Какие у тебя планы? Надеюсь, заедешь ко мне?

Да, наверное, минутой раньше Линде все же показалось, что маму хоть сколько-нибудь тревожит ее судьба. И это приглашение — не более чем дежурное проявление вежливости. Будто это не дочь прилетела, которую Эллис не видела больше шести лет, а так, троюродная тетя. Впрочем, удивляться нечему, она всегда была такой.

— Да, мам, обязательно приеду. — Потом добавила тихо: — Я нашла его.

В трубке повисло молчание. Наконец Эллис хрипло спросила:

— Когда ты приедешь?

— Я могла бы прямо сейчас.

— Жду тебя.

Они обнялись, потом прошли в дом. Эллис заметно нервничала. Линда готова была поклясться, что никогда не видела мать в таком состоянии. Пока отвечала на ее вопросы о том, как прошел полет, в какой гостинице остановилась, хорошо ли спала, Эллис, казалось, даже не слушала. Она нервно улыбалась, сжимала пальцы рук, подходила к полке и начинала переставлять фотографии, статуэтки, книги, потом снова судорожно сжимала пальцы. Но вот, кажется, отвлеклась от своих мыслей.

— Чай, кофе? Ты завтракала?

— Вообще-то не успела. Не откажусь.

— Хорошо, я сейчас, быстро. — И Эллис торопливо ушла на кухню.

Линда выглянула в окошко: ничего, совсем ничего не меняется в этом столичном пригороде. Тот же соседский двор, утопающий в розах: буквально на каждом метре земли мистер Стэнфорд высаживал цветы, а потом кропотливо и бережно ухаживал за ними. Вот и сам он вышел в рабочем комбинезоне с секатором в руках. А соседка из дома напротив, миссис Кочер, которая славилась в округе как идеальная хозяйка, снова моет оконные стекла. Пока ее дети были в школе и детском саду, она успевала переделать тысячи домашних дел. Все так спокойно, правильно, надежно. Живут же люди без нервных потрясений…