Даю себе обещание: при следующей встрече с котами-сфинксами я не просто буду недоверчива, а отвергну любые приставания, невзирая на степень их настойчивости.

Сфинксы – удивительные животные. Поражает облик этих голых созданий: они совершенно лишены шерсти.

Еще поразительнее то, что эта их особенность – не результат скрещивания. Отсутствие шерсти – не следствие генетической мутации или работы человека. Сфинксы всегда были такими, если судить по египетским и ацтекским изображениям, созданным более трех тысяч лет назад.

Со временем сфинксы стали редкостью. Официально их появление снова было зафиксировано в 1983 году, когда французский заводчик привез таких котят во Францию из Канады. Он показал породу на выставке кошек в павильоне Бальтар, дал ей название «сфинкс» и определил ее характерные черты.

У сфинкса треугольная голова, выступающие скулы, плоский череп, высокие широкие уши, круглые глаза, выпирающий живот и тонкий хвост, который часто сравнивают со щупальцем осьминога.

Кожа у сфинкса гораздо толще, чем у представителей других пород, и кажется на ощупь замшевой, нередко она морщинистая. У сфинкса пот выделяется на всей поверхности тела, в отличие от других кошек, у которых потеют только подушечки лап. Полное отсутствие волосяного покрова делает сфинкса подверженным солнечным ударам.

Сфинксы не любят одиночества, они общительнее других кошек. В стае, состоящей из особей разных пород, сфинкс часто становится вожаком ввиду превосходства своих умственных способностей.

С людьми сфинксы очень ласковы. В отличие от других кошек, довольствующихся сидением у человека на коленях, сфинксы забираются на плечо, трутся головой, лижутся. Агрессивного поведения у сфинксов не отмечается. Большинство кошек отличается независимостью, для сфинкса же характерна верность конкретным людям.

Другая их характерная черта – неукротимый аппетит. Из-за отсутствия защитного волосяного покрова им приходится много есть, чтобы согреваться и запасать калории, особенно зимой.

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Все мы в глубине души о чем-нибудь сильно тревожимся. Моя мать панически боялась пылесоса, Феликс – пауков. Пифагор – собак и любых конфликтов.

Лично я, как только что сказала, не выношу воду, а также глупость своих соплеменников. И теперь мне приходится страдать от одного и от другого сразу. Каждая капля, проникающая сквозь шерсть, обжигает мне кожу. Мне одинаково противна вода и мои соплеменники, задумавшие выдать меня крысам…

Нас выводят за пределы водонапорной башни, и мы движемся в направлении Версальского дворца, где обосновалась бурая орда Тамерлана. Нас конвоируют двадцать жирных котов, которых могли назначить охранниками разве что для смеха.

В небе постоянно сверкают молнии, от грома дрожит земля. Вся природа в смятении, попрятались и птицы, и насекомые, все живое притихло. При каждой вспышке молнии мои зрачки сужаются.

Угораздило же меня здесь оказаться!

Надо было послушать мать, которая повторяла: «Думай, прежде чем что-то сделать, Бастет! Без колебания поступай наперекор своей интуиции, часто это – лучший выбор».

Дождь внезапно прекращается. Я останавливаюсь, чтобы отряхнуться, но один из котов-конвоиров заставляет меня пошевеливаться. Испуг, вызванный грозой, прошел, и я опять улавливаю все окрестные вибрации. Вибриссы сообщают мне, что рядом есть кто-то еще.

Я пытаюсь опознать невидимку. В ноздри мне ударяет знакомый запашок. Это запах пота Натали!

Надо же, я совершенно про нее забыла!

Славная девушка дождалась нас под водокачкой и теперь стала красться за нами. Я тихонько обращаюсь к Пифагору:

– Ты поддерживаешь радиосвязь с моей служанкой?

– За кого ты меня принимаешь, Бастет? Я сообщаю ей обо всем, что происходит.

– Она здесь, неподалеку.

– Знаю.

– Почему ты не попросил ее освободить нас?

– Я просил, но она предпочитает дождаться удобного момента, когда ее действия будут наиболее эффективными.

– Как она определит, что пришел именно этот момент?

Лишь бы Натали не промедлила! Если она перейдет к делу, когда мы окажемся в Версальском дворце, то нам придется худо.

– Чего она ждет? – нетерпеливо спрашиваю я.

– Ее пугает мейн-кун.

Час от часу не легче! Оказывается, моя служанка боится кошек.

– Она говорит, врагов слишком много. Вдруг они выпустят когти и нападут на нее? Ей не поздоровится.

– Она ведь жила с нами, на острове, где от кошек проходу не было!

– Она объясняет, что добрые кошечки совсем другое дело, а эти кажутся опасными.

– Скажи, пусть немедленно атакует, пусть посеет хаос в рядах наших конвоиров и освободит нас. ЭТО ПРИКАЗ.

Нас ведут по лесным тропинкам.

– Приготовься, – говорит мне вдруг Пифагор. – Уже скоро. Она решила действовать на свой страх и риск.

Вижу, что прямо на нас бежит моя служанка, размахивая горящим факелом. Эффект неожиданности и инстинктивный страх животных перед огнем играют в нашу пользу. Мы с Пифагором пользуемся ужасом своих соплеменников, чтобы сбежать от них и что есть силы броситься в противоположную сторону.

Представьте себе эту картину: впереди мчится Натали с горящим факелом, за ней мы с Пифагором и наши преследователи – два десятка здоровенных кошаков во главе с толстым норвежцем Нунуром.

Ни за что не поверила бы, если бы мне раньше сказали, что я буду убегать от кошачьей стаи!

Погоня все ближе. Моей служанке приходит мысль, которую лично я не одобряю: увидев впереди речушку, она бросается в нее. Пифагор тоже прыгает в воду и плывет с целью зацепиться за ее спину.

Нет, только не это!

Преследователи уже близко, вот-вот меня сцапают. Как поступили бы на моем месте вы? Вот и я стискиваю зубы и закрываю глаза. Меня совершенно некстати накрывает болезненное воспоминание, о котором я уже рассказывала, худшее, что со мной происходило в молодости, – попытка служанки устроить мне душ.

Предвидя мое отчаянное сопротивление, она тогда натянула кухонные перчатки, до того толстые, что я не могла ни прокусить их зубами, ни порвать когтями. Она окатила всю меня водой, от которой моя шерсть слиплась и отяжелела. Бедняжка, ей было невдомек, что нам, кошкам, водные процедуры ни к чему, мы самостоятельно заботимся о чистоте, постоянно себя вылизывая.

Я лишилась всего своего достоинства. Но ей мало было этого унижения, и она прибегла к пенящемуся мылу. Я утонула в пузырях – хорошенькое положение! В довершение истязаний меня окатили холодной водой.