вот, король ужасно испугался. Бельт, увидев такие дела, попытался незаметно исчезнуть, но его отыскали и отправили выполнять обет. Причем в одиночку. Причем король присовокупил, что, мол, если обет будет выполнен, то быть Бельту маршалом, хотя бы и посмертно, а если он удерет — то сидеть ему в башне Гули до самой смерти.

Что делать — в башню рыцарю обетов не хотелось. Плюнул на все и поехал в Боммель, там как раз была резиденция Ооза. По дороге его скрутили передовые отряды оозовской армии и хотели повесить, но их предводитель оказался человеком справедливым и издал приказ — мол если кто едет его низвергать, тот пусть приезжает свободно и делает столько попыток, сколько хочет. Желающих, правда, было мало, так как сам Ооз драться не выходил, с низвергателями разбиралась его гвардия, но с каждым он предварительно имел беседу. И вот Бельт попал к нему, на аудиенцию. Тот его, конечно, узнал. Смотрят друг на друга. Лже-Ооз стражу отослал, со слезами на глазах признается, что вся эта афера у него уже в печенках сидит, ему бы, как в былые времена, сидеть в кабаке да развлекать посетителей философскими байками. А не спрыгнешь — куча народу за ним прется, куда их всех девать? Все только-только во вкус вошли.

Начали они думать, как из этого всего выбраться. И так не выходит, и сяк не выходит — нужно ведь, чтобы еще и сам Бельт в низвергателях оказался, да и мало того — чтобы его ненароком не вздернули.

— Да, — уважительно протянул Лондруппа. — Я никогда не думал, что жизнь рыцаря настолько тяжела. И настолько почетна. — Он окинул взглядом Тиррала. Тот поежился.

— А как они вышли из этой ситуации? — поинтересовался Рри.

— Лже-Ооз вспомнил, что полный текст обета звучал так «Низвергнуть нечестивого Ооза». Вот ко второму слову и решил прицепиться. Перебрал все свои проповеди, нашел какой-то труднодоказуемый богословский догмат, да и устроил через два дня религиозный диспут. Мол приехал к нему знаменитейший философ, и он тут всем докажет, что его учение верно и правильно, а иначе — покинет войско и уйдет в Кильские пещеры на покаяние на двести лет. Сам же написал текст за себя и за Бельта, заставил того все вызубрить. Ну и диспут вышел на славу. Долго они препирались, судили и рядили, и в конце концов Ооз объявил Бельта победителем, а себя низвергнутым. Заявил, что каждый, кто будет продолжать его нечестивое дело Ниспровергателя Тронов и прочее навечно им проклинается и порекомендовал всем собравшимся вернуться к мирному труду.

— Что, серьезно? — давясь от смеха, спросил Тиррал.

— Абсолютно, — с серьезным лицом подтвердил Бомбар. — Армия сложила оружие. Ну, кто-то попытался продолжать бунт, даже нашелся некий новый Ооз, тоже ниспровергатель, но до философа ему было далеко. Правда он, возвращаясь на Север успел еще раз разгромить сколотившего себе новую армию лорда Пакулана, будущего великого полководца, но потом восстание как-то выдохлось и сошло на нет.

А вот нашему Бельту не повезло — он возвратился в Столицу с почетом, но вместо чаемого им звания маршала и причисления к ордену белого цвета король, за успехи в религиозных диспутах сделал его архиепископом. Это был, наверное, самый несчастный архиепископ в мире. А Лже-Ооз выполнил свое обещание, ушел в Кильские пещеры и там, говорят, бродит до сих пор.

— М-да, — хмыкнул Тарплидав. — Веселая жизнь была в старину.

— А как же история про Плида и дракона? — вспомнил Тиррал.

— Какого Плида? — зевая переспросил Бомбар.

— А-а, неважно… — хихикнул Тиррал и тоже лег спать.

Его глаза слипались — он успел увидеть, как Тарплидав с сестрой делят на двоих три одеяла, но уснул еще до окончания спора.

Глава 18. Волшебный меч

Проснулся он, против обыкновения, рано. Все, еще спали. Он немного поворочался, потом все же встал — спать совершенно не хотелось.

Над верхушками деревьев стоял туман. Ополоснув лицо в студеном ручейке Тиррал ни с того ни с сего решил заняться делом — взял меч и пошел на дальний конец поляны. Отойдя, как ему казалось, на достаточное расстояние, вынул меч из ножен — на этот раз вышло как по маслу — и встал в первую стойку. Выставил ногу, меч вперед и чуть-чуть в сторону, левая рука для противовеса чуть назад. Вспомнил упражнение — шаг в сторону, третья стойка, наклон, нападение, защита, нырок, нападение, два шага — и снова первая стойка. Никогда у него не получалось, а тут вдруг пошло — клинок рассек воздух, ноги сработали мягко и пружинисто, вовремя развернутый корпус сохранил устойчивость. Удивленный и слегка запыхавшийся Тиррал выпрямился, с уважением посмотрел на собственные руки… и как ужаленный обернулся на негромкие хлопки.

Сзади него стояла Таресида. Зажав свой меч подмышкой, она с улыбкой аплодировала. Тиррал понял, что краснеет.

— Э-э… доброе утро. Я… не хотел мешать вам спать, отошел подальше, и… — он запнулся.

— Вы меня не разбудили, — вежливо ответила девушка. — Я привыкла вставать рано и, по странному совпадению, как правило, провожу утренние часы в упражнениях с мечом. Не желаете составить мне компанию?

Тиррал кивнул прежде, чем сообразил, что Таресида может легко определить его истинный уровень. Он стиснул зубы.

— Вообще-то, я…

— А вы мне не покажете свой меч? — Таресида протянула руку.

Тиррал сглотнул, кивнул и аккуратно вручил свой меч девушке. Их пальцы на мгновенье соприкоснулись — это почему-то заставило Таресиду покраснеть. Тиррал и без того был красным.

Девушка положила свой меч на траву, повернулась и сделала несколько пробных взмахов. Потом хмыкнула, взвесила меч в руке, подбросила, поймала. Ударила наотмашь, развернулась в защиту — клинок описал поблескивающий круг — сделала резкий выпад, замерла. Кончик меча слегка подрагивал.

— Вот это да, — задумчиво протянула девушка, возвращая меч хозяину. — Могу ли я узнать, откуда он у вас?

— Это… это наше фамильное оружие.

Таресида хмыкнула.

— Славно то семейство, которое может себе это позволить. Я думала, что знаю всех обладателей легендарных мечей Таа.

— О… о чем вы говорите? — запинаясь, спросил Тиррал.

— У вас в руках знаменитое оружие, выкованное неизвестно сколько лет назад, неизвестно где и неизвестно кем. Гномами, вероятно. Знаменито же оно тем, что волшебное.

— В смысле?

— В самом прямом. Проявляется это по-разному. У него есть собственная душа или что-то в этом роде. Если он кого-то выбирает, то этот кто-то становится непобедим. Или что-то вроде того. Спросите у Бомбара, он выдаст вам исчерпывающую справку.

Она коротко рассмеялась.

— Братца ждет неприятный сюрприз. Он-то думает,