— Надо было ноги уносить! — прошептала Клара.

— Подождем, — ответил Отто. — Здесь что-то не так, это ясно. Но что? Я хочу это узнать! — Он потащил Клару в театральный зал.

— Для наших гостей зарезервированы лучшие места! — Месье Флип указал на первый ряд лебединых кресел. Он низко склонился перед публикой, а когда разогнулся, на нем был концертный фрак, весь в блестках.

Альбертина осторожно потрогала бархатное сиденье. Пружины визжали, но на этот раз не выскакивали наружу.

— Чемодан, вот он! — Клара показала на сцену.

— А если он все-таки спелся с легавыми? — подал голос Пауле.

— Этого быть не может, совершенно точно, — ответила Альбертина. — Это — мои друзья, — обратилась она к месье Флипу. — Они попали на виллу совершенно случайно и вовсе не хотели грабить ее… — Если дворецкий заодно с полицейскими, тогда она в нем страшно ошиблась.

— Случайно — неудачное слово, фройляйн Альбертина. Вы открывали этот чемодан?

Альбертина кивнула.

— Вы открывали чемодан Лиззи! На этой вилле вам все было позволено, кроме, разве что, шуток с освобождением карманных торнадо в закрытом помещении. И надо же, вас угораздило именно открыть чемодан! — Месье Флип глубоко вздохнул. — Этот чемодан сделал несчастной даже вашу двоюродную бабушку Лиззи. Но вы этого, конечно, не могли знать.

— Нам пришлось запереть в чемодан полицейских, — сказала Альбертина, вконец расстроившись.

— Мы ничего не стяну… то есть ничего не сломали, — добавил Отто.

— И мы ушли отсюда так же быстро, как пришли! — Лицо Клары омрачилось. — Я же сразу сказала, что нам здесь не место.

Месье Флип смотрел на детей, качая головой.

— Вы совершенно не подозреваете, что натворили, фройляйн Альбертина. Знаете ли вы, кто этот молодой человек, — он показал на Отто, которому очень понравилось выражение «молодой человек», — и кто — остальные двое?

— Мы — знаменитая банда клетчатых, а вы — живо выкладывайте, в чем дело! Иначе с вами будет так же, как с тетей Корой и ее мужем-слюнтяем. — Клара сжала кулаки.

На месье Флипа эти слова, казалось, не произвели никакого впечатления.

— Клара в своем амплуа, — улыбаясь, сказал он и подошел к пульту, вмонтированному сбоку от сцены.

— Откуда вам известно мое имя? И откуда вам известно, в каком я амплуа?

— Я знаю, что возникает очень много вопросов…

— Вот-вот, — перебил его Отто. Он решил, что настало время начать решительное наступление. — Например, почему некто собирает долговые расписки и не заодно ли этот некто с месье Флипом?

Альбертина нахмурилась. Что случилось с Отто — какая муха его укусила?

— И еще — что это за пищалка такая? — Пауле толкнул Клару, и она вынула украденный мобильный телефон.

— И почему здесь все выглядит совсем не так, как у нас в Берлине? — добавила Клара.

— Все это очень просто и вместе с тем очень сложно, — ответил месье Флип и, нажав кнопку, опустил на сцену большой экран. — Юные господа находятся не в Берлине, а в Нижнем Вюншельберге. К тому лее сейчас две тысячи четвертый год.

Отто, Клара и Пауле на мгновение онемели, потом наклонились друг к другу и стали что-то оживленно обсуждать. «Две тысячи четвертый год?» — все время слышала Альбертина и еще: «Похоже, мне это снится!»

— Да, дорогой Пауле, вы правы. Все это — сон.

Банда клетчатых смолкла. Альбертина слышала только слова, но смысла не понимала.

Клара заговорила первой:

— Альбертина! — Она схватила Альбертину за жилетку и притянула поближе к себе и к остальным. — Вот что, — зашептала Клара, — этот толстый гномик свихнулся, а мы хотим тебе еще кое-что сказать. Мы сейчас смываемся, и ты можешь пойти с нами. Тащи чемодан и вынимай полицейских.

— Нет, Альбертина, ни вы, ни ваши друзья не могут уйти отсюда! — Месье Флип настойчиво, хотя и ласково, усадил ее обратно в лебединое кресло. — Сядьте, пожалуйста, на свои места. Через несколько минут для вас кое-что прояснится. Фройляйн Альбертина, будьте так любезны, закройте портьеры на окнах, чтобы стало темно!

Альбертина сдвинула тяжелые портьеры. Руки у нее дрожали от волнения. Потом она села обратно на свое место рядом с Отто.

Клара наклонилась к нему:

— Как это понять? Почему он называет тебя бароном таким-то?

— Понятия не имею. Меня зовут Отто Карвуттке, им я и останусь до конца жизни, — ответил Отто.

Месье Флип быстро пошел по проходу между креслами назад, в самый конец зала, и исчез за маленькой дверцей. Над дверцей открылось окошечко, и показался окуляр проектора. Раздался стрекот — старый агрегат заработал. Луч света, пробившись сквозь пыльный воздух театрального зала, упал на экран, занимавший почти всю сцену.

— Показ начался! — голос месье Флипа глухо доносился из будки киномеханика.

На экране замелькали пятна и полоски, в центре перечеркнутого крестом круга появлялись цифры. «Пять», «четыре», «три», «два», «один»…

— Вы смотрите оглушительный, как фокстрот, специальный выпуск обозрения событий за неделю, — сообщил гнусавый мужской голос. Такие обозрения показывали в кино перед самим фильмом, когда телевизор был еще редкостью. В них рассказывалось о событиях во всем мире.

Диктор с большим подъемом, захлебываясь от восторга, поведал о сенсации в берлинском Зимнем дворце, самом большом варьете последнего столетия: о гастролях Лиззи Шульце.

Люди в элегантных платьях и костюмах, окруженные репортерами со старинными фотоаппаратами в руках, поднимались по маленькой лесенке ко входу в здание варьете.

— Великая иллюзионистка Лиззи Шульце, властительница наших снов, королева варьете, показывает в Зимнем дворце свой всемирно известный фокус с гипнозом. И все собрались здесь именно для того, чтобы своими глазами увидеть это восьмое чудо света: кинозвезды, промышленные магнаты, знаменитые высокопоставленные политики.

На экране появилась сцена варьете. На ней стоял месье Флип. Он выглядел значительно моложе, чем сейчас, — волос на голове у него было больше, а живот казался значительно меньше. На нем были фрак, весь в блестках, и такой же цилиндр. Месье Флип вальяжно приблизился к краю сцены.

— Но сначала пусть вас околдует хамелеон в человеческом образе, месье Флип! — сказал диктор.

Месье Флип запрыгал по сцене, меняя костюмы так быстро, что никто и глазом моргнуть не успевал. Тетя Лиззи выступила вперед из темноты сцены и бросила ему длинную веревку. Месье Флип закрутился волчком и оказался одетым индийским факиром. Он швырнул веревку вверх. Веревка тут же окаменела и повисла над землей в вертикальном положении. Месье Флип проворно карабкался по ней вверх и спускался вниз.