—Спасибо, отнесу…— буркнул я, привычно нацепил кольца на пальцы и снова замолчал.

—К тебе подходил и Шубин. Перед началом кремации…— через какое-то время продолжил ротмистр.— Но как-то понял, что тебе не до него, взял у меня номер твоего комма и сказал, что наберет через неделю-полторы. А еще предложил Громовой стать Слугой его рода, получил согласие и ждет ее в самолете.

—А она ждет меня, чтобы проститься?— спросил я.

—Ага. Она, как и ты, больше не может тут находиться.

—Ладно, я к ней загляну. Как соберусь с духом.

Виталий Михайлович понимающе кивнул и потянулся к ручке своей двери. А потом спохватился и озвучил еще одну мысль: — И последнее: я созвонился с родичами Свайки и сообщил о ее гибели. Меня переключили на главу ее рода, а тот, выяснив самый минимум подробностей, отключился и, как вскоре выяснилось, развил бурную деятельность. Вышел на начальника гарнизона и вытребовал официальное свидетельство о смерти. Затем связался с начфином, переслал ему пакет документов, подтверждающих его право претендовать на ее накопления, и пролетел: оказалось, что она завещала их тебе. Причем оформила это волеизъявление через какого-то очень дорогого юриста, так что Смирновы гарантированно пролетят с любыми попытками что-либо оспорить. Зато наверняка захотят выкатить тебе претензии: этот самый дед уже набирал меня, задавал вопросы и был послан, но, по моим ощущениям, не успокоится.

—Она говорила, что родичи у нее те еще твари…— угрюмо буркнул я.— Мне эти деньги не нужны, но им их не отдам. Из вредности.

—И правильно…— согласился со мной Тверитинов, выбрался из машины, попросил заглянуть к нему перед отлетом в Большой Мир.

Я пообещал, посидел в «Мануле» еще немного, потом отнес ключ-карту и комм в свой ДОС, чтобы они не погибла смертью храбрых под давлением магофона с Той Стороны, и отправился в соседнее здание. А через несколько минут подошел к двери одного из немногих жилых блоков, в которые заглядывал в гости, и оказался втянут внутрь. Хозяйкой, дожидавшейся моего прихода.

Следующие несколько минут пришлось провести в объятиях Марии Матвеевны — обхватив руками мою талию, вжавшись лбом в середину грудины и сотрясаясь от рыданий, целительница делилась со мной своей болью. Потом как-то взяла себя в руки, подняла голову, поймала мой взгляд и виновато вздохнула:

—Мне предложили уйти в Слуги рода. К Шубиным. Я согласилась. И пусть не знаю об этом роде ровным счетом ничего, там будет всяко лучше, чем тут…

—Владимир Игнатьевич вполне вменяемая личность…— сглотнув комок, подкативший к горлу при мысли о том, что прерванная фраза должна была закончиться словосочетанием «…без Танюшки», успокоил ее я.— Я с ним поговорил… Там, в Зоне… Уверен, что он вас не обидит.

—Я тоже так думаю…— грустно улыбнулась она.— Хотя не запомнила ни слова из того, что он наобещал. Да и плевать. Кстати, номер комма дашь?

Я молча отправил ей визитку, дождался кивка, подтверждающего получение файла, а затем ответил на вопрос, который уже слышал. Правда, в другой формулировке:

—А что планируешь делать ты?

—Сейчас уйду на Базу. Там объясню родителям ситуацию, попрощаюсь, вернусь обратно и улечу в Большой Мир. Так, как предсказывала Таня. И попробую хоть как-нибудь забыться.

Громова уткнулась лбом в мою грудину и зябко поежилась:

—Он не под твой характер и не понравится. Постарайся не озлобиться, ладно?

—Постараюсь.

—И звони. Хоть иногда. Да, мы с тобой не всегда находили общий язык, но самозабвенно любили одного и того же человека. А раз он любил нас также сильно, значит, мы чем-то похожи и можем друг друга не только понять, но и простить.

—Мне не за что вас прощать…— ничуть не кривя душой, сказал я, снова заглянул в глаза этой женщины и грустно улыбнулся: — А после этой ночи не требуется и понимание: я чувствовал, что вы своя, а все остальные — чужие. Так что буду звонить и изредка навещать. Обещаю…

22 июня 2112г.

…Матушка смогла дотянуться своим недо-щупом до жилы патриарха окрестных лиственниц только с шестой попытки. Зато, поймав отклик первый раз и с моей помощью «сев» на энергетику этого дерева, ощутила прилив сил и энтузиазма. Поэтому повторила эксперимент самостоятельно, добилась того же эффекта и… отвесила мне легкий подзатыльник:

—А раньше научить не мог?

—Раньше ты упиралась и заявляла, что Разум тебе не дается!— напомнил я, закрыл глаза и расслабился. А что мне оставалось делать, если родительница притянула меня к себе, сжала в костедробительных объятиях и заявила, что никуда не отпустит?

—Хватит, мать, сломаешь!— пробасил отец и попробовал меня спасти, но схлопотал локтем в печень, охнул и, видимо, развел руками, так как дед весело хохотнул:

—А Олюшка-то ни разу не домашний цветочек!

Оспаривать это утверждение не решился бы ни один засечник, ведь с тех пор, как я начал самостоятельно ходить в Багряный Лес, матушка сбрасывала внутреннее напряжение, тренируя рейдовые группы общины и перспективную молодежь. Тренировала серьезно, без дураков. Но уделяла практике, в смысле, боям на техно-артефактных имитаторах холодного оружия с обязательным применением магии, на порядок больше времени, чем любой другой наставник общины, обожала схватки по правилам «толпа на толпу» или «каждый за себя» и как-то уж очень точно определяла пределы возможностей каждого отдельно взятого ученика, поэтому занятия с ней втихаря называли мясорубкой. Что не мешало соперничать за место в основном составе, выжимать из себя все силы ради сдержанной похвалы и гордиться прозвищами, полученными от «самой» Ольги Леонидовны.

На шуточную подначку свекра «сама Ольга Леонидовна» отреагировала странно — выпустила меня из «захвата», ласково поцеловала в лоб, развернула к себе спиной и легонечко толкнула:

—Все, прощайся с остальными родственничками, а потом вали…

Поворачиваться я не стал, понимая, что она пытается скрыть слезы, навернувшиеся на глаза, поэтому отправился выполнять «боевой приказ». Пожал батюшке лопатообразную ладонь и пережил удар по плечу, способный отсушить руку, ткнулся лбом в широченную грудь деда и дал ему потрепать меня по макушке, а затем поднял к плечу правый кулак и, не оглядываясь, сорвался на бег. Марево накинул уже потом, после того, как покинул область действия отцовской паутинки, и перешел на волчий скок. А минут через пять-семь движения на полной скорости вынесся на опушку леса, вгляделся в полосу отчуждения обычным взглядом, потом переключился на взор и занялся поисками «тропинки».

Стартовый пятачок обнаружился относительно недалеко, причем в этот раз саперы начудили, отделив его от «чистой» земли МЗП-кой шириной чуть больше двух метров и высотой в метр. Перепрыгнуть это препятствие удалось без труда, пройти по хитросплетениям безопасного прохода длиной не меньше километра — тоже, так что в восемь двадцать утра я «постучался» к дежурному оператору комплекса технического контроля. В половине девятого закончил беседовать с помначкара, сбежал с боевого хода во внутренний двор, ответил на приветствие взводного, прогнавшего неподалеку толпу из «свежего мяса», и поплелся к «своему» ДОС-у.