— У меня собрание в Нью-Йорке в понедельник, для компании и всех работников важно, чтобы я там был.

— Вы возвращаетесь в Штаты?

— Я прилетел лишь для того, чтобы повидать вас, Эмми.

Ее сердце остановилось, потом снова забилось в уже привычном ускоренном темпе.

— Когда же вы прилетели? — промолвила она.

— Прошлой ночью.

Наверное, она не правильно поняла. Человек его положения, с такой уймой обязательств, не станет же он возвращаться из такой дали только ради мимолетной интрижки?

— Прошлой ночью, вы сказали?

— Да, — он не отрывал от нее глаз.

— И вы прилетели, чтобы только… только поговорить со мной?

— Мне казалось… что это дело первоочередной важности, Эмми.

Она снова расслабилась. Ему надо только произнести вот так ее имя, будто важнее слов не существует, и она начинает раскисать. Но это не пройдет.

— А телефонов у них там нет? — язвительно спросила она.

— Если вы потрудитесь припомнить, то я пытался позвонить. В прошлую среду — у меня до сих пор звон в ушах! — здорово вы треснули трубкой!

Все-таки скорее всего для него важен только бизнес. Эмми не знала, огорчена она или нет, но решила — с нее хватит.

— Если вы из жалости хотите предложить мне снова занять мою бывшую должность, то вы прекрасно можете…

— Жалости? — он, казалось, искренне удивился такой интерпретации. — С чего бы мне вас жалеть, простофиля?

— Большое спасибо!

— Вы нежная, добрая и никогда не жалуетесь, я безмерно восхищаюсь вами. — (Ну зачем он так, у нее внутри все дрожит мелкой дрожью.) — Но жалеть вас никогда не жалел. Я… — Он вроде хотел что-то сказать, но переменил свое решение. — Я позвонил, потому что хотел поговорить. И мне показалось уместным небольшое вступление относительно работы…

— Когда это вам требовалось вступление?

— Никогда, до тех пор, пока я не встретил вас. Я не знал, что такое нервы, пока вы не появились, — сразил он ее наповал.

— Вы удивили меня, — больше она не нашла, что сказать. — Удивили. Оглушили — правильнее!

— С тех пор как узнал вас, я сам себя удивляю, — признался он. Что он говорит? Она уже потеряла надежду разобраться.

— Я слушаю, — пробормотала она. Большего поощрения ему и не требовалось.

— После того телефонного звонка — злосчастного телефонного звонка, когда вы сказали, что не будете больше у меня работать, — я понял, что хочу видеть вас.

Она недоуменно глядела ему в глаза.

— Я чуть не перезвонил, чтобы попросить вас приехать ко мне.

— Но вы решили не делать этого?

— Я хотел пригласить вас в качестве своего персонального секретаря.

— Естественно.

Он позволил себе полуулыбку.

— Естественно, — согласился Барден. — Но вы сообщили, что скорее будете голодать, чем согласитесь на меня работать. И в этот момент я понял, что в любом случае пора кончать с этим притворством. — Он прервался, глядя на нее в упор. — Я хотел видеть вас, Эмми, — тихо сказал он, внимательно следя за выражением ее лица. Но Эмми сидела, оцепенев. — Вот почему я прилетел прошлой ночью — повидать вас и поговорить с вами.

Эмми кашлянула, прочистила горло.

— И это никак не связано с работой?

— Никак, — заверил Барден. Значит, ее первое предположение было верным.

— Мне жаль разочаровывать вас, Барден… — начала она так твердо, как только могла, стараясь держаться хотя бы вежливо.

— Разочаровывать! — Слово вырвалось у него, как будто его душили, даже глаза изменили свой цвет. — Вы говорите, что не заинтересованы в…

— Нет! — тихо прервала она. Как она его любит и как больно глядеть на его застывшее лицо! — Я не могу допустить связи с вами…

— Связи! — воскликнул он.

Она вздрогнула. Тут-то ей и конец — она поняла не правильно. И ведь решила больше не краснеть, но не краснеть в таком идиотском положении невозможно.

— Простите! — всхлипнула она, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. — Я буду в машине!

Барден перехватил ее. Она отчаянно боролась, но он ее не отпускал.

— Перестань, — попытался он успокоить ее.

— Пустите меня! — Она боролась и вырывалась, но обнаружила, что поделать ничего не может.

— Пока нет… никогда нет, дурочка сумасшедшая!

Эмми остановилась, сжалась в комок и подняла на него лицо.

— Прости меня, — улыбнулся он. — Но ты все поняла неверно.

— Я… — закончить она не могла.

— Не смущайся, любовь моя! — Хорошо, что он все не отпускал ее, потому что слова «любовь моя» грозили превратить ее ноги в желе.

— Мне очень жаль. Я ошиблась, — сказала она со всем достоинством, которое только могла в себе найти.

— Это моя вина, — признал он. — Тут все для меня внове. Учти это — и постоянную взвинченность, которую я в последнее время испытываю. Напрасно я репетировал слова, которые хотел тебе сказать. Будь же снисходительна ко мне, Эмми. И позволь произнести то, что я собирался.

Если это не работа и не любовная связь… Мысли ее замерли, думать дальше просто невозможно. Она уже не сопротивлялась, и Барден, все еще полуобняв ее, словно утверждая невозможность очередного побега, повел ее к дивану.

На этот раз он сел рядом. Эмми освободилась от его руки, хотя нельзя сказать, что она слишком стремилась к обретению независимости — он так дорог ей, так близок…

Он полуобернулся к ней, стараясь не терять из вида ее лицо.

— Чтобы не возникло больше никаких недопониманий, Эмми, я начну сначала и рискну сообщить, что… только не высмеивай меня сразу… — Он перевел дыхание и произнес:

— Я люблю вас.

Что это? Он, конечно, честный и прямолинейный человек, но, несмотря на его неистовое отрицание, все же не любовную ли связь он предлагает? Не было ли это «я люблю вас» средством, к которому он прибегнул в надежде на победу? Откуда ей знать?

— Вы не смеетесь, — сказал он.

Она боялась слишком поощрить его. Кто знает, как все повернется, стоит ему узнать о ее любви?

У нее прорезался голос — слабенький и хрипловатый, но пригодный для общения.

— Видимо, потому, что я не имею опыта в таких вопросах.

— Как и я, — улыбнулся он. Эмми почувствовала, что ступила на зыбкую почву.

— И когда… это началось? — захотела узнать она, стараясь оценить его правдивость.

— С тех пор, как передо мной положили заполненный бланк на мисс Эмили Лоусон. Она замечательно подходила для предлагаемой должности. Будет ли голос соответствовать?