Зареку не разрешалось выходить за пределы виллы. Если отец узнает, что он снова убежал на рынок, — страшно даже подумать, что он с ним сделает! Не говоря уж о трех украденных монетах…

Точнее, уже об одной.

Зажав в кулаке свою единственную денежку, он захромал прочь от прилавка булочника — так быстро, как только позволяло его искалеченное тело.

Пробираясь сквозь толпу, он ощутил у себя на щеке что-то мокрое. Провел грязными пальцами по лицу. Кровь.

Устало вздохнув, ощупал голову и обнаружил ссадину над бровью. Не слишком глубокую. Но болезненную.

Зарек привычно утер рукавом потеки крови, смешанные с грязью и слезами.

Он хотел просто съесть кусок хлеба! Вкусного свежего хлеба. Неужели для такого, как он, и это недоступная роскошь?

Он оглянулся вокруг себя, щурясь и принюхиваясь, надеясь найти по запаху еще одного булочника.

— Зарек!

Услышав голос Валерия, Зарек сжался, словно испуганный зверек.

В следующий миг он, прихрамывая, пустился бежать назад, к вилле. Но далеко не убежал — брат нагнал его.

Крепкая хватка Валерия остановила его на бегу.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался брат, грубо тряхнув его за больное плечо. — Представляешь, что будет, если тебя увидит здесь кто-нибудь с виллы?

Еще бы!

Но от испуга Зарек не мог ответить. Трясясь всем телом, словно подстреленная птица, он закрыл лицо руками в ожидании града ударов, который мог обрушиться на него в любой момент.

— Зарек! — с отвращением в голосе проговорил Валерий. — Ну почему ты никогда не делаешь то, что тебе говорят? Право, можно подумать, тебе просто нравятся побои!

И, схватив его за больное плечо, брат подтолкнул его по направлению к вилле.

Зарек споткнулся и упал.

Последняя монетка выпала из его кулака и покатилась по мостовой.

— Нет! — простонал Зарек и пополз за ней.

Валерий поймал его и силком поднял на ноги.

— Да что с тобой такое?

Затуманенным взором Зарек увидел, как его монету подобрал какой-то мальчишка и убежал с ней. Желудок его сжался от голода, а сердце — от горечи поражения.

— Я хотел купить себе кусок хлеба… — прошептал он дрожащими губами.

— Разве у тебя дома хлеба нет?

Нет. Хлеб едят Валерий и его братья, а Зареку достаются лишь объедки, которыми брезгуют даже собаки, не говоря уже о других рабах.

Ему хотелось раз в жизни съесть что-то свежее! Не объедки из чужой миски, не помои, в которые кто-то плевал…

— Это еще что такое?!

Зарек съежился, услышав над головой оглушительный бас. Этот голос всегда доставлял ему неприятные ощущения, словно скрежет железа по стеклу. Он сжался, словно надеялся сделаться невидимым, хоть и знал, что это бесполезно.

От зорких глаз воина, который остановил перед ними коня, ничто не могло укрыться.

Валерий испугался не меньше Зарека. Как всегда в разговорах с отцом, он начал заикаться:

— Я-я-я… м-м-мы….

— Что здесь делает этот раб?

Зарек отступил назад. Валерий сглотнул, расширив глаза; Зарек догадался, что брат пытается придумать, как его выгородить.

— М-м-мы с н-н-ним х-ходили н-н-на рынок, — ответил он наконец.

— Ты — с этим рабом? — недоверчиво переспросил отец. — Зачем? Новый кнут для него выбирал, что ли?

Зарек молил всех богов, чтобы Валерий ничего больше не выдумывал. Всякий раз, когда он пытался обмануть отца, выходило только хуже.

Сам Зарек не осмеливался открыть рот: он слишком хорошо знал, что бывает с рабами за любое лишнее слово.

А уж заговорить с отцом без его позволения…

— Н-н-ну… я…

Прорычав проклятие, отец с размаху ударил Валерия по лицу. Мальчик упал; из его носа заструилась кровь.

— Мне надоело смотреть, как ты с ним нянчишься!

Спрыгнув с лошади, отец бросился к Зареку. Тот рухнул на колени и прикрыл руками голову, ожидая града ударов.

Отец пнул его под ребра.

— Встать, пес!

Но от боли и ужаса Зарек не мог ни двигаться, ни даже дышать.

— Встать, кому я сказал!

Зарек с трудом поднялся на ноги. Больше всего ему хотелось броситься наутек, но он знал: если бежать — догонят и накажут еще больнее.

Так что он стоял неподвижно, ожидая новых побоев.

Отец схватил его за шею. Затем обернулся к Валерию, который тем временем тоже поднялся с земли, подтащил его к себе за шиворот, злобно оскалился ему в лицо:

— Жалкий ублюдок! В тебе нет ни капли моей крови! Хотел бы я знать, от какого труса зачала тебя твоя шлюха-мать?

В синих глазах Валерия сверкнула боль, но лицо его осталось бесстрастным. Он привык выслушивать от отца подобные оскорбления — явно несправедливые: ведь он больше всех братьев был похож внешне на Гая Магнуса.

Отец оттолкнул Валерия, а Зарека потащил за волосы к торговым рядам.

Зарек хотел перехватить руку отца, чтобы было не так больно, но не осмеливался.

Страшно даже представить, что сделал бы отец, если бы Зарек вдруг к нему прикоснулся.

Перед ними вырос суетливый пожилой человечек.

— Ты торгуешь рабами? — спросил отец.

— Да, господин. Хотите купить раба?

— Нет, продать. Вот этого.

Зарек ахнул, сообразив, что происходит. Как ни тяжко жилось ему в доме отца, мысль о том, чтобы покинуть этот дом, его ужасала. От товарищей по рабству он слышал немало страшных историй о том, что может произойти с бесправным и беззащитным рабом в других местах.

Старый работорговец устремил масленый взгляд на Валерия.

Тот побледнел и отступил на шаг.

— Красивый мальчик, господин. Я дам за него хорошую цену.

— Да не его! — рявкнул полководец. — Вот этого!

И он подтолкнул Зарека к работорговцу. Тот зажал нос и скорчил недовольную гримасу.

— Вы шутите?

— Вовсе нет.

— Отец…

— Придержи язык, Валерий, иначе вместе с ним продам и тебя!

Валерий бросил в сторону Зарека сочувственный взгляд, но все-таки мудро решил промолчать.

Работорговец покачал головой:

— Этого не возьму. Какой в нем прок? Кому и на что он может сгодиться?

— Может быть мальчиком для битья.

— Ну, нет, для этого он слишком взрослый. Мои покупатели предпочитают мальчишек помоложе и посимпатичнее. А этот… с такой рожей — только милостыню просить!