«Не много пользы сегодня от географии, – думала Софи. – Но дело сделано, она сама развлеклась и развлечёт остальных. Шахразада расскажет сегодня им перед сном об Атлантиде».

Софи пробовала, как и все, поискать Атлантиду в классических местах: в районе гор Жозефин и Ампера, западнее Гибралтара. Потом подумала, что если и была она здесь, то при движении литосферных плит уже отправлена под материк на переплавку. Платон о ней написал по свидетельствам египетских жрецов. Однако они вряд ли знали достоверно о том, что (по тем временам) столь далеко находилось от Египта. Скорее она была много ближе.

Три тысячи лет назад в Эгейском море взорвался Санторин. Платон писал: после катастрофы и погружения столицы атлантов море перестало быть судоходным из-за взмученного ила. Это возможно в довольно-таки мелком месте. Например, в узком и мелком районе Средиземного моря, между Тунисом и Сицилией, вблизи островов – Мальта и Пантеллерия.

Из всех нынешних опасностей Сергей выделил бы разгерметизацию. С чем сравнить её в обычной жизни? Разве что с подводной аварией. Очень трудно жить не свихнувшись в постоянной опасности. В войну, говорят, на переднем крае спали «в полглаза», боясь, что во сне тебя пленным уволокут. Чувствительность в ожидании – отрицательное свойство. Можно вечно дрожать в ожидании пожара, и не пережить сам пожар. Конечно, чувствительность может стать и очень ценным качеством. Существуют, должно быть, люди с непосредственным ощущением опасности. Он и себя в этом полёте сравнивал с сигнальным прибором, регистрирующим напрямую элементарные частицы.

Взглянув на темную стенку или закрыв глаза, он непременно видел световые вспышки. На корабле они даже ослепляли и появлялись в глазах в виде молний, взрывающихся шариков и светящихся штрихов. Теперь же на станции на тёмном фоне через его поле зрения пролетали «трассирующие пули», такие слабенькие, как светлячки. Часто даже казалось – померещилось.

Мотин знал, что есть разные объяснения свечения при прохождении частиц через глаз. При черенковском эффекте сам глаз светится (от прохождения заряженной частицы со скоростью, превышающей местную скорость света в веществе глаза), другие вспышки – от попадания частиц в зрительный нерв. Но так или иначе он попробует оценить защитные свойства комплекса в разных отсеках, фиксируя частоту и формы вспышек. Он – сам прибор.

Когда-то в молодости Сергею подарили фотоаппарат со вспышкой. Он занимался в то время микро-ЖРД, процессами распыления, смешения и истечением топливной струи, и как-то раз в темноте фотографировал истекающую струю со вспышкой. И странное дело – глаз отчётливо видел выхваченную из темноты картину. Вспышка высекала её на тысячные доли секунды из тьмы, и он видел, как сужалась и вспучивалась струя, где она рвалась на капли. Оказалось, следующая за освещением темнота сохраняет увиденную картину. А при длительном освещении картинки наслаиваются, и струйка выглядит бриллиантово сплошной.

Тогда он увлёкся, фотографировал и описывал струю и капли, а позже газовый пузырь в топливном баке космического корабля. И оказалось, похоже движутся и галактики – звездные скопления, стягивающиеся и сливающиеся, как капли масла в тарелке супа, на поверхности.

Существует выражение – «как в капле воды». У него вроде бы выходили и модели и решения. Но где они? Всё он выбросил и теперь в день юбилея должен признать, что жизнь его, так удачно начатая, впустую прошла, и он – «человек без конца». Начинал многое и ничего не закончил.

Можно оправдываться, утверждать – минуло время выдающегося ума, успехи по плечу только команде. Многие, как муравьи, складывают усилия появляются на работе с точностью до минут, обедают разом, заканчивают работу по звонку, а вечерами смотрят одинаковые телевизионные передачи, мыслят стандартно, и каждого можно заменить вроде унифицированной детали, а потому нечего отстаивать исключительность. «Неча на зеркало пенять…». Вот и вся его обыкновенная история ценой в жизнь, которая, нужно честно признать, не удалась. С мудростью старика смотрел он теперь на молодых, на Жана и Софи, пока не растративших желаний. Софи, например, вчера толковала об открытии.

Чем бы дитя не тешилось. Настоящая наука – сплошное разочарование. Она похожа на поиски счастья. Состоявшиеся учёные – счастливцы, им повезло, хотя ссылаются на способности, труд, характер, здоровье. Необходимо, но недостаточно. Но главное, чтобы повезло. Без этого непременно всё пойдёт наперекосяк.

Важна не суть её открытия. Такие «открытия» получаются, когда исходная информация на уровне шумов. Тогда любые желаемые закономерности «проявятся», а противоречия выглядят помехами. Важнее, что он её увлёк, теперь Софи не оторвать от иллюминатора.

Так и летаем вчетвером, – усмехнулся Сергей. – Софи, Жан, я да Паскаль. Как там у него? Софи часто его цитирует. «Величие человека составляет мысль… Через пространство Вселенная обнимает и поглощает меня, как точку; через мысль я её – обнимаю и понимаю». Хорошо ему мысленно путешествовать по Вселенной. «Мысль свертывает устрашающие космические бесконечности; любовь свёртывает мысль с её противоречиями…»

Прекрасно мысленно свернуть расстояния, не покидая родного квартала, а им теперь что прикажете, мысленное возвращение? Как бы там ни было, но он подарит себе сегодня мысленное свидание с Землёй.

Вид с высоты – ступенька к мифотворчеству. Черная впадина на северо-западе Африки, огромная, не меньше чем пятьсот километров диаметром колодец в тартарары к Плутону, а вокруг красный песок таинственной Мавритании, затем алое озеро Перекопа и фантастический ярко оранжевый залив. А потом туманы – дымы до Байкала, и Байкал темно-синяя щель хода к Посейдону-Нептуну, а дальше снег, облака, протыкающие облачность вершины Гималаев – влекущие и недостижимые, и там, где нет облаков пронзительно-голубые озёра.

Если каждый научный сотрудник имеет список трудов, то у него список несделанного – начинал и не окончил. В нём и теория струи и струйный телефон, о котором мечтал Белл; там же и Гималаи – тоже в числе нереализованного – тропинка к богу, с Земли, сквозь облака.

Ладно. Что там? Выходим к океану. Дельта Ганга с зеленовато-жёлтой водой. А с другой стороны на горизонте по Курилам словно паровоз идёт. Черный дым на сотни километров. Выше, выше, бурый шлейф по серым облакам.

В это время в отсеках станции царили хлопоты.

– Жан, где соль?

– В мешке за 68 панелью.

– Посочувствуй, Жан. Печку выключила, и пакет для торта наготове держу, а ложка уплыла.

– В хвосте ищи. Там, где два вентилятора..

Жан уже прикрепил к стенке праздничное меню: суп из говядины, мясо кисло-сладкое, гарниры – горошек, гречка, картофельное пюре. Именинный, праздничный пирог. Свежая земляника.

Жан её собрал – нашёл. Видно кто-то припрятал, может сюрпризом привёз и забыл. «Земляника сублимированная». Заливаешь водой, и она восстанавливается, точно час назад на поляне в лесу сорвана.

На столе всё было необычным. Цветы, что все-таки выросли и дали два цветка; пирог из хлореллы одноклеточной, что вызрела на обогащенных газовых пузырях. Постоянное пробулькивание не только обеспечивало её рост, но и служило «зелёным газообменником», выделяя кислород для дыхания. Освежающая атмосфера и решила проблему цветения.