Из этих материалов было совершенно отчетливо видно, что, по крайней мере, на первоначальном этапе своего председательства тогдашний «шеф КГБ», столетний юбилей которого мы недавно отметили, был отнюдь не «всесильным» и полностью самостоятельным в своих действиях. Ему тоже приходилось зорко оглядываться по сторонам и проявлять известную осторожность и сдержанность. Много недомолвок, пустых фантазий, откровенных придумок и злонамеренного очернения фигуры трагически погибшего первого зампреда КГБ С. К. Цвигуна содержалось в целом ряде служебных материалов ведомства, в которых мне пришлось разбираться по указанию В. А. Крючкова, равно как и заново проводить опросы ряда сотрудников, так или иначе причастных к обстоятельствам его гибели.

Поэтому «документальными свидетельствами прошлого» пусть, при наличии желания и потребности, пугают политически и социально недоразвитых обывателей, а не активную часть населения, стремящуюся к познанию истины и исторической правды во всей ее полноте.

Это только бывшему главному архивисту России Р. Пихоя все ясно и понятно. Вот его ответ на вопрос журналиста, судите сами.

«– За всю вашу работу как главного архивиста России вы когда-либо слышали хотя бы об одной успешной попытке фальсификации исторических документов в истории России?

– Нет. Профессиональная историческая наука на протяжении последних трех столетий российской истории не знала ни одной попытки фальсификации документов. Иное дело – околонаучная среда. Или же сознательная провокация со стороны определенных политических кругов, как, например, в свое время специалисты Третьего рейха изготовляли подложные документы о якобы имевших место в 1942 году сепаратных переговорах Сталина и Гитлера. Но такие фальшивки не выдерживают никакой профессиональной экспертизы и очень быстро разоблачаются, как и труды самодеятельных историков, желающих заработать на нашем прошлом. Знаете, это в условиях цензуры все слова Суворова-Резуна воспринимались как сенсационное откровение. Сейчас же, когда все данные архивов открыты, подобные приемы больше уже не работают»[50].

Во каков молодец против овец, даже по ледокольному Резуну вскользь проехался. Правда, не понятно с какой целью: то ли для его разоблачения, то ли, наоборот, стремясь поддержать иноземного коллегу-историка, «затравленного» российской цензурой…

Г-н Пихоя, вы уж как-то сами разберитесь на вашем архивариусном Олимпе, есть ли многочисленные примеры фальсификации отечественных исторических документов или их нет в помине! Вы книгу своего коллеги В. П. Козлова внимательно прочли? Как по-иному можно истолковать заключительный абзац главы 13, цитирую: «Три вроде бы немудреных подлога исторических документов возникли уже в наше время. Невольно закрадывается сомнение: всего лишь три или только три? Страсть к фальсифицированию исторических источников – явление не только давнее, как и, скажем, письменность. Оказывается, она и постоянна. Увы, это не только человеческая непорядочность, не только человеческая слабость, какие бы высокие цели не преследовали фальсификаторы. Это – порок, нравственный, политический, социальный»[51].

Услышали справедливую оценку своего конфрэра и соратника, господин заведующий кафедрой Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, прониклись? Вы ведь вместе, помнится, плодотворно потрудились в составе «комиссии М. Н. Полторанина» в период подготовки в Конституционном суде т. н. процесса по делу КПСС, не так ли? Может быть, теперь даже совестно стало за свои порой необдуманные и легковесные суждения[52]?

Недавно еще один знаток архивов с партийным прошлым, новый глава Росархива А. Артизов на страницах «Российской газеты» громогласно заявил:

«РГ: Какой архивный трофей самый интересный, с вашей точки зрения?

Артизов: Совершенно уникален дневник Геббельса. Он уже опубликован, но подлинник хранится у нас. Странные чувства испытываешь, когда перелистываешь страницы, где главный пропагандист Третьего рейха по дням рассказывает, что и как делалось, дает оценки происходившему…

РГ: А нет ли у вас чувства сожаления о том, что на волне гласности архивисты слишком поспешили, открыв и то, что нужно было оберегать от посторонних глаз? Что оригиналы уникальных документов “ушли” за рубеж, в частности в США?

Артизов: Есть. Да, мы должны хранить, но не охранять. Но во всем мире были, есть и будут государственные тайны и государственные секреты, которые служат государственным интересам. Они касаются вопросов безопасности, обороны, внешней политики. Есть еще одна функция архивной службы, которая особенно важна в демократическом обществе. Это защита личных тайн гражданина. В архивах личных сведений предостаточно, поэтому надо очень деликатно подходить к документам, которые предполагается обнародовать.

Греет душу одно: поспешные решения принимались не архивистами, а политиками.

РГ: То есть ситуация, когда архивными документами торговали, исключена?

Артизов: Это преступление. Но факты краж, к сожалению, имеют место. Находятся люди, которые допускают профессиональное предательство. К слову, 29 апреля я вместе с руководителем Росохранкультуры еду в Санкт-Петербург, где состоится церемония возвращения 26 документов, которые сняты с западных аукционов. Они были похищены в Российском государственном историческом архиве в 1993–1994 годах. Тогда орудовала целая группа коллекционеров, которые попросту купили милиционера. Всего-то за магнитофон и продался. Ночью открывал хранилище, отключал сигнализацию, они заходили и вытаскивали именные указы российских императоров и переправляли на Запад. Организатор этой схемы сейчас прячется в Израиле.

Другой случай воровства – автографы Жукова, Сталина из Российского государственного военного архива. Кражу организовал сотрудник архива. А вычислили его коллеги. Сейчас преступник осужден.

РГ: Один из способов политической борьбы – это фальсификация документов. Классический случай – документы, сфальсифицированные журналистом Фердинандом Оссендовским, о том, что Октябрьскую революцию делали на немецкие деньги. Хранят ли наши архивы подобные мифы? Проводится ли экспертиза на подлинность, или фальшивый документ – тоже документ, который нужно сохранить?

Артизов: Можно ли считать подделку документом, если она является ярким свидетельством истории? Приведу пример. Генеральный прокурор Руденко в своем выступлении перед ленинградским активом весной 1954 года рассказывал, до каких масштабов в сталинские времена дошла фальсификация и, соответственно, до какого уровня дошло неверие людей ни во что. Руденко говорил примерно следующее: “Я пришел в тюремную камеру к Абакумову – бывшему министру государственной безопасности. Представился. (Абакумов знал Руденко: Генеральный прокурор участвовал в Нюрнбергском процессе, и как он выглядит, представляли многие.) Но Абакумов заявил, что не знает меня. Достаю удостоверение, показываю ему. Абакумов смеется: «Да мы таких удостоверений сколько хочешь в свое время делали». Прошу принести мне газету «Правда», где был напечатан Указ о назначении меня Генеральным прокурором с фотографией. А Абакумов: «Мы таких газет сколько хочешь печатали, когда нужно было»”.

РГ: “Правда” в единственном экземпляре…

Артизов: Вот и ответьте мне: такая газета, пусть сфальсифицированная, разве не документ эпохи?

Сейчас много пишут о рассекречивании документов, касающихся расстрела польских офицеров в Катыни. В 1944 году над “новой версией” произошедшего трудилась комиссия во главе со знаменитым врачом Николаем Бурденко. И очень