пунцовую щеку к холодному и, конечно же, стерильно чистому полу.

— Кто тебе сказал?

— Твои друзья по пенис-клубу. Я ехала с одними в лифте. Сказали, что ты играешь со всеми без разбора и откликаешься на любой запрос игры в вашем приложении по букингу корта.

— Я просто очень люблю теннис! Как и ты секс со мной, — парирует серьезно Беовульф.

— Теннисная шлюшка, — ржу в голос, но мой смех просто тонет в шуме тяжелых битов. — Ладно, я в душ.

Начальник выдает мне домашнюю футболку и провожает в ванную. Забавно, за мной он не идет следом. Что-то новенькое.

После душа продолжаю знакомиться с квартирой. Как всегда, апартаменты сияют безупречной чистотой. Мебель расставлена с точностью до миллиметра, а на полках царит образцовая аккуратность

— Квилинский, ты точно здесь жил? — уточняю я и провожу пальцем по поверхности столика под телевизор.

Конечно же, ни единой пылинки, везде идеальный порядок.

— А что?

— Да блин, это же реально шоурум какой-то. Никакой нормальный человек не будет застилать кровать, живя в одиночестве.

— Я застилаю.

— Так чего ты у меня не застилал тогда.

— А зачем? Мы же из постели практически не вылезаем.

— И то правда.

Сегодня мы словно пишем финальную главу нашей истории, расставляя все точки над "i". Медленно, бережно, будто боясь спугнуть хрупкое воспоминание, проходимся по списку всего того, что не успели, может, просто не хотели делать.

Мы переругиваемся, ерничаем, подкалываем, стебем друг друга. Все вроде как всегда. Но в воздухе витает горечь расставания, пронзительная, как январский мороз, который накрыл всю страну. А ты сидишь в квартире и просто его временно избегаешь, искусственно создаешь иллюзию, что его нет.

Но он есть.

Он там — за тонким слоем стекла. И от него никуда не деться.

Как и от завтрашней разлуки.

Каждое "в последний раз" — словно удар ножом в сердце.

В последний раз обнимаемся, в последний раз смотрим кино, в последний раз вместе засыпаем. Эти "последние первые разы" — словно кадры замедленного фильма, где каждый момент растянут на вечность.

~*~

Знакомая нежная мелодия гитары вырывает меня из сновидений.

Подавляю желание схватить мобильник и запустить из окна.

Абсолютно не хочется покидать постель. Андрей стал неотъемлемой частью моей жизни, что не очень понимаю, как нам в дальнейшем с ним работать. Неужели будем также созваниваться по Скайпу, бездушно обсуждать проекты, выходить на новые рынки, подписывать очередные контракты.

Иногда будем встречаться на тимбилдингах и изображать на публику ненависть.

— Я пойду. Самолет через четыре часа. Надо еще собраться.

Лениво сажусь в постели и потираю заспанные глаза.

— Ага, — безразлично отзывается Беовульф и громко зевает.

Берет телефон и начинает проверять сообщения.

И это все?

— Тебе занести потом ключи? — зачем-то цепляюсь за последнюю соломинку, последний повод увидеть его потом вновь.

— Нет, просто оставь на тумбочке и захлопни дверь. Я потом их заберу.

— Хорошо.

Встаю, переодеваюсь. Медленно, очень медленно натягиваю джинсы. Потом со скоростью ленивца из “Зверополис” застегиваю свитер. Так и поседеть можно.

— Кстати. — Внезапно оживается Беовульф, копошится где-то в тумбочке у кровати и передает мне маленький сверток.

— Что это?

— Мама тебе передала.

— Мне?

— Открой.

Разрываю обертку. Ржу.

— Носки? Серьезно? Признайся, у тебя на самом деле свой бизнес по производству дурацких носков. При этом ты еще и дизайнер всех коллекций. Ты прогорел, у тебя остался целый склад уродских носков и теперь сам их носишь и раздаешь всем подряд.

— Ты меня раскусила, Искрина. Теперь у меня травма на всю жизнь, поэтому работаю на дядю.

Заканчиваю сборку. Вроде бы ничего не забыла.

Викинг продолжает читать почту.

— Андрей.

— А.

— Спасибо большое.

— Да носи с удовольствием.

— Нет, помимо носков. Спасибо за все.

Держусь, чтобы голос не задрожал.

— Да не за что.

Ухожу в прихожую.

Обуваюсь.

Он даже не удосуживается вылезти из кровати.

— Все, пока-пока, — прощаюсь и открываю массивную дверь.

— Алина!

Ого, он впервые зовет меня по имени!

— Да?!

— Выруби перед уходом везде электричество и воду перекрой.

— Конечно!

Выхожу на холодную лестничную площадку. Сжимаю в руках куртку.

Шелк, а на что ты надеялась?

Что догонит и попросит остаться?

Чтобы до конца жизни носила с ним эти глупые носки?

Хватит уже себе придумывать.

Шелк, ты всех запутала, а теперь больше всех запуталась сама.

~*~

Тащу сумку с ноутбуком между рядами и делаю в голове пометки:

“Так, прощальное письмо коллегам подготовила, завтра утром отправится автоматически. Торт на имя Катерины заказала, завтра они сами примут и отпразднуют мой отъезд без меня. Квартплату за последние недели перечислила, интернет оплатила, воду перекрыла…”

Врезаюсь в впереди идущего молодого человека, отчего все мышцы пронзает нестерпимая боль, нет, не прожитых лет, а вчерашнего сквоша. Мужчина извиняется и пропускает меня вперед.

Достаю из кармана распечатанный билет. Вчера кто-то (скорее всего Яковлева) уже зачекинил меня онлайн и выслал посадочный на почту, что супер удобно.

— 27, 28, 29… — бормочу я, отсчитывая ряды. С грустью замечаю нескольких мелких детишек 3–4 лет. Надеюсь, они сейчас сытно покушают и просто вырубятся до утра. — Отлично, 30.

Кидаю взгляд вниз и вижу… Андрея, что-то печатающего с безумной скоростью на лаптопе.

— Что… что ты тут делаешь?

На моих глазах выступают слезы.

Здесь же не орет сирена, ты чего творишь, Шелк?

— Я лечу в отпуск, — холодно констатирует факт Квилинский и даже не отрывается от монитора.

— Кто ты такой и где мой босс?! — кричу на Амриндера, выставив перед собой руки будто готова