Я осторожно подала машину назад, выруливая со стоянки.

– Ладно. Теперь мы должны ответить на вопрос, кто же сообщник дядюшки Мерлина. Посылка ведь не сама притопала на почту, и вполне естественно предположить, что и запись была сделана после его смерти. Вряд ли дядюшка оставил бы листок на бюро покрываться пылью в ожидании смерти владельца дома.

Доркас решительно кивнула.

– Я предполагаю, что в день похорон посредник, который нам кажется совершенно нейтральной личностью, – возможно, это поверенный или священник, – действовал согласно указаниям покойного и, воспользовавшись суматохой при чтении завещания, тихонько подменил старый блокнот новым.

– И доктор ненадолго заходил, но думаю, что, скорее всего, в свои планы дядюшка Мерлин посвятил тётю Сибил. Он знал, что вне зависимости от того, согласна она с ним или нет, Сибил выполнит любое его распоряжение и будет держать рот на замке. А это значит, бессмысленно пытаться выведать что-либо у неё. Сегодня утром она могла добраться до деревни на автобусе. Автобусная остановка совсем рядом с воротами. Она могла подождать, пока откроется почта, положить посылку на стойку и незаметно улизнуть.

– И ей проще, чем другим, было сделать эту запись, – согласилась Доркас.

Мы добрались до станции, разыскали багаж Доркас и перетащили его в автомобиль. Вновь усевшись в водительское кресло, я направила машину в сторону холма, дорогу освещал лишь неверный свет фар. Вглядываясь в темноту, я думала о дядюшке Мерлине.

– Всё-таки поразительно, – пробормотала я наконец, – как всё совпало. Объявляется сбор семьи, завещание подготовлено, и тут старки весьма кстати отправляется на тот свет. Доктор говорит, у него было больное сердце…

Тонкий длинный нос Доркас начал раздуваться, как у ищейки, почуявшей завтрак.

– Вы предполагаете, что ваш дядя Мерлин поступил по примеру своей матери и наложил на себя руки?

– От этого дьявольского древнего ископаемого всего можно было ожидать. Дядюшка Мерлин не из тех, кто станет тянуть до последнего. К тому же он весьма ловко распорядился чужими жизнями к полному своему удовлетворению. Но всё дело в том, что я не представляю, как он мог это устроить. Ведь доктор утверждает, что он умер от пневмонии.

Мы въехали в ворота и покатили по подъездной дорожке.

– Интересная гипотеза, – кивнула Доркас. – Скорее это можно принять за убийство, но думаю, что истина гораздо проще. Старик привёл в действие свой план и просто закрыл глаза, чтобы не проснуться.

– Да уж! Даже Господь Бог дважды подумает, прежде чем держать дядюшку Мерлина в приёмной дольше назначенного времени, – я въехала под арочный свод между домом и конюшней. – Помогите мне с посылкой. Продукты могут и подождать. Мы должны найти Бена и продемонстрировать ему подсказку номер один.

– Надеюсь, он не из тех маньяков, что категорически отказываются разрезать бечёвку и требуют, чтобы каждый узелок был развязан, даже если это придётся проделывать с помощью собственных зубов, – проворчала Доркас.

– Дамы и господа! – прокричал Бен. – На торги выставляется превосходная картина эпохи короля Эдуарда, изображающая даму с каштановыми волосами, с собачкой на коленях. Стартовая цена – сто пятьдесят тысяч фунтов. Прошу вас, ценители искусства, поторопитесь, все доходы поступят на счёт личного благотворительного фонда Бентли Хаскелла. Кто-то хочет повысить цену? Я вижу, вон в том дальнем углу кто-то поднял руку…

– Таким вот непристойным жестом, – перебила я его, – даю понять, что если сейчас же не спустишься с этой хлипкой коробки, которую ты столь изобретательно водрузил на стул, то пеняй на себя.

Деловитость, сопровождавшая вскрытие посылки, довольно быстро сменилась легкомысленными шуточками. И причиной тому было содержимое, которое не оправдало наших ожиданий. Думаю, все рассчитывали увидеть подробнейшую карту для сохранности наклеенную на чертёжную доску), в уголке которой красуется череп с перекрещёнными костями, а жирный крестик недвусмысленно указывает заветное место, где спрятан клад. На самом деле в посылке оказался портрет, только что описанный Беном. Дама с каштановыми волосами могла бы счесть большой удачей, если бы за своё изображение ей удалось выручить в магазине подержанных товаров хотя бы пять фунтов. Только одно можно было сказать о художнике наверняка – он явно не был последователем старых мастеров.

– Надеюсь, я пишу лучше, чем он рисовал! – Бен положил портрет и задумчиво потёр подбородок. – Что случилось с Доркас?

– Всему виной твоё красноречие, – я с комфортом устроилась на диване, на коленях у меня уютно мурлыкал Тобиас. – Она испугалась, что назовёт цену, которая ей не по карману, а потому отправилась готовить чай.

– Вот как? Наверное, у меня слишком богатое воображение, – Бен продолжал разглядывать портрет. – Мне показалось, она почувствовала себя несколько неуютно, когда мы вскрыли посылку.

– Быть может, её смутило мастерство портретиста. И чтобы мы не стали интересоваться её мнением, решила удалиться… А вот и она.

– Возращение странника! Кто-нибудь откроет дверь? – пропела Доркас из холла.

– Напрасно всё это, – уныло пробормотала я, открывая дверь. У меня потекли слюнки при виде подноса. – Бен, ты только взгляни на эту нежнейшую ветчину и сандвичи с сыром!.. О, и кресс-салат! Доркас, не вам, а Бену следовало прогуляться по магазинам. А то у него, чего доброго, мышцы атрофируются.

– Зато твоим челюстям это не грозит! – парировал Бен.

Пока Доркас разливала чай, он схватил сразу два сандвича.

– Я уже не представляю, что бы мы без вас делали, – пропустив грубость Бена мимо ушей, я рассеянно потянула к себе блюдо.

– Тебе нельзя, – Бен хлопнул по моей руке, словно это была не очаровательная пухлая ручка, а назойливая муха, после чего взял ещё два сандвича. – Можешь съесть помидор и маленький кусочек огурца. Полчаса назад, помнится, ты заявила, что еда тебя больше не волнует.

– Разумное ограничение в еде – это одно, а голод – совсем другое! – гневно возразила я.

– Ну-ну! – вмешалась Доркас. – Бентли, оставьте девушку в покое. Любому механизму требуется смазка, иначе он быстро выйдет из строя, – она протянула мне чашку чая. – Никогда не верила ни в какие диеты. Всегда плотно ем три раза в день. И при этом не прибавляю и не теряю ни единой унции. На не все же одинаковы, Элли – крупная женщина…

– Это ваши слова, а не мои, – обжора, поглощавший девятый сандвич, самодовольно ухмыльнулся.

– Взаимные оскорбления ведут только к ссорам! – Доркас одарила его суровым взглядом. – Вы пишите свою книгу, а Элли сама справится с тем, что от неё требуется. Она прекрасно знает, что к чему. Лично я никогда не считала, что женщины должны напоминать ожившие скелеты. Взгляните на меня! Кажа да кости. Разве я похожа на секс-символ? Ха! Ни один мужчина не обратит внимания на мою фигуру.