Она села в машину и отправилась на Каменный остров.

Острова Невской дельты были окутаны нежной дымкой свежей зелени, еще не опаленной безжалостным солнцем. Вовсю цвела сирень, и от ее запаха кружилась голова.

Лена проехала по мосту на Каменный остров, немного попетляла по узким аллеям и наконец увидела впереди знакомое здание.

Издали оно выглядело так же, как на обложке диска, – круглый портал, черепичная крыша, остроконечная готическая башенка. Однако, подъехав ближе, Лена увидела, что черепица с крыши наполовину осыпалась, дверь была заколочена крест-накрест серыми от непогоды досками, а от витражных стекол почти ничего не осталось.

То есть ей стало понятно, что этот красивый и романтичный особняк уже много лет пребывает в запустении.

Вокруг особняка был дощатый забор, призванный ограждать его от местной шпаны, но даже издали было видно, что многие доски вовсе оторваны или висят на одном гвозде, так что проникнуть в здание не представляет никакого труда.

Впрочем, Лена не собиралась это делать. У нее не было для этого особых причин, а судя по внешним признакам запустения, внутри она ничего не найдет, кроме грязи и мусора.

Она хотела уже развернуться и уехать, как вдруг услышала доносящуюся из особняка музыку.

Это была та же самая песня, которая привела ее сюда, песня с того диска, на котором она увидела фотографию дачи Майера.

Да что же это такое! Откуда здесь может быть музыка? Или она, Лена, повредилась в уме и у нее глюки?

Лена закрыла машину, подошла к забору, отодвинула кое-как прибитую доску и протиснулась внутрь.

Участок вокруг дачи зарос бурьяном и лебедой. Среди этого зеленого буйства тут и там виднелись малоприятные признаки человеческого присутствия – пустые пивные бутылки, смятые пакеты из-под чипсов и орешков.

От дыры в заборе к крыльцу дома вела узкая тропинка, едва проглядывающая среди густо разросшихся сорняков. Лена пошла по этой тропинке к дому, откуда доносилась странная, завораживающая, гипнотическая песня.

Звуки песни постепенно затихли, и наступила тишина. Вдруг справа от тропинки трава заколыхалась, как будто там проползло какое-то большое и опасное существо.

Лена вздрогнула и опомнилась.

Что она делает здесь? Зачем идет в пустой, заброшенный дом, где ее не ждет ничего хорошего?

Но тут из дома снова понеслась та же самая музыка, та же самая песня.

И Лена, забыв о своих опасениях, снова пошла на доносящуюся из дома песню, как ночные насекомые летят на свет одинокой свечи. Она поднялась на крыльцо, которое предательски заскрипело под ее ногами, потянулась к двери…

И рука ее бессильно опустилась. Дверь перед ней была заколочена, и Лена испытала какое-то странное облегчение – ей не придется входить в этот дом, не придется сталкиваться с тем, что ждет ее там, за порогом.

Она спустилась с крыльца и хотела уже вернуться к своей машине, к своей жизни, но тут увидела, что тропинка, по которой она подошла к дому, не заканчивается возле крыльца, а идет дальше вдоль стены и заворачивает за угол.

Из дома все еще доносился странный бесполый голос:

И Лена пошла за этим голосом по тропинке, как дети пошли за дудочкой Гаммельнского крысолова.

Обогнув дом, она увидела вторую дверь – задний вход. Эта дверь не была заколочена. Лена потянула за ручку – и дверь с громким скрипом отворилась.

Девушка вошла в дом.

Она оказалась в маленькой полутемной прихожей, заваленной каким-то хламом. Старые газеты покрывали пол этой прихожей, как покрывает землю ранний снег.

Вдруг дверь за Лениной спиной захлопнулась, и стало еще темнее.

Откуда-то из глубины дома все еще доносилась песня, и Лена пошла вперед, на этот голос.

Она прошла по короткому узкому коридору, толкнула еще одну дверь – и оказалась в большой комнате с высоким потолком.

Здесь было гораздо светлее – в этой комнате имелось огромное полукруглое окно, когда-то это окно украшал витраж, но теперь большая часть стекол была разбита, и остался только оконный переплет, сквозь который проникали яркие солнечные лучи.

А посреди этой комнаты, на пыльном полу, стоял старый проигрыватель для виниловых пластинок.

И именно из этого проигрывателя доносилась та песня, которая привела Лену в этот полуразрушенный дом, в эту комнату.

Песня закончилась, звукосниматель с негромким щелчком поднялся, и наступила тишина.

Лена как завороженная смотрела на проигрыватель.

Кто-то ведь должен был поставить на него пластинку. Кто-то должен был включить воспроизведение. И этот кто-то должен находиться совсем рядом, в этом доме…

Лена почувствовала зябкое прикосновение страха.

Она попятилась, не сводя глаз с проигрывателя.

И вдруг услышала за спиной скрипучий въедливый голос:

– Вот, значит, и попалась! Ну, сейчас будем полицию вызывать! Непременно будем вызывать!

Лена испуганно вздрогнула и резко развернулась. За ее спиной на пороге комнаты стоял толстый дядька лет шестидесяти, с круглой блестящей лысиной и обвислыми усами, одетый в черную униформу, отдаленно напоминающую форму американских полицейских, только сильно засаленную на обвислом животе.

Испуг, который испытала Лена при звуке скрипучего голоса в пустом доме, прошел при виде этого человека – до того он был заурядный и вульгарный. Особенно ее почему-то успокоило то, что она заметила ошметок вареной капусты, застрявший в его бесцветных усах.

– Вы кто? – спросила Лена, оглядев незнакомца.

– Вот интересно! – фыркнул тот. – Она меня еще спрашивает! Я-то известно кто, я-то сторож здешний, вернее сказать – охранник, а вот ты кто, это мы сейчас будем выяснять! Проникла, понимаешь, на охраняемый объект, ходит здесь, как у себя дома, еще, понимаешь, музыку играет! Вот сейчас я полицию вызову, и будем оформлять протокол!

– Какой еще протокол? – поморщилась Лена.

– Известно какой – протокол об административном правонарушении!

– Это мы еще посмотрим, кто будет протокол оформлять! – отчеканила Лена и достала из кармана свое служебное удостоверение.

– Это чтой-то такое… – забормотал сторож, и потянулся к удостоверению.

Лена в руки ему книжечку не дала, но подержала перед самым носом, чтобы он смог прочитать:

– Инспектор строительно-технического надзора.