Рукопись «Приключений Шерлока Холмса».

— Я решил, — рассказывает доктор Дойл, — проверить, на что способен. Не забывайте — я всё ещё занимался медициной. Написание романов было в большей мере приятным времяпрепровождением, которое, как я чувствовал, неукротимо перерождалось в профессию. Я посвятил два года изучению жизни Англии XIV века, — правлению Эдварда III, — когда страна была на пике своего развития. Этот период практически не рассматривался в беллетристике, и я вынужден был обратиться к более ранним источникам. Я поставил перед собой задачу реконструировать лучника, который всегда казался мне наиболее яркой фигурой в английской истории. Разумеется, Скотт описал его, как изгнанника, тонко и неподражаемо. Но это был не тот знаменитый изгнанник. В первую очередь, он был солдатом, одним из лучших, что когда-либо видел мир — грубым, выпивающим, сквернословящим, но преисполненный мужества и жизнелюбия. Лучники должны были быть исключительными собратьями. Французы, которые всегда были доблестными воинами, в конце концов, бросили попытки их побороть, и позволили английским армиям бесконтрольно бродить по стране. То же самое было в Испании и Шотландии. Тогда рыцари, я думаю, были гораздо человечнее, чем их обычно изображали. Сила имела мало общего с их благородными качествами. Некоторые из них, наиболее известные, были довольно слабы физически. Чандоса считали первым рыцарем Европы, когда ему было за восемьдесят. Мои исследования данного периода увенчались собственным романом, «Белый отряд», который, смею заверить, уже пережил внушительное число переизданий. Я решил оставить практику в Саутси, переехал в Лондон и стал работать офтальмологом — эта ветвь медицины меня всегда особенно привлекала. Я учился в Париже и Вене и, во время пребывания в последнем городе, написал «Открытие Рафлза Хоу». По возвращении в Лондон я взял комнаты на Уимпол-стрит, повесил на дверь медную табличку и приступил к работе. Но начали поступать заказы на рассказы, и по истечении трёх месяцев я окончательно оставил медицину, переехал в Норвуд, и стал писать для журнала «Стрэнд».

Я узнал несколько любопытных фактов о «Приключениях Шерлока Холмса». Доктор Дойл сначала придумывает конец истории и только потом приступает к началу. Он заранее знает кульминацию, и его мастерство заключается в том, чтобы скрывать это от читателей. На написание рассказа — вроде тех, что появляются на этих страницах — уходит около недели, а идеи приходят самыми разными способами: на прогулке, во время игры в крикет, поездки на велосипеде или игры в теннис. Он работает между завтраком и ланчем, а потом вечером: с пяти до восьми часов, и пишет около трёх тысяч слов в день. Он получает множество предложений от читателей.

В утро моего визита ему прислали подробное описание дела об отравлении из Новой Зеландии, а в предыдущий день — большой пакет документов, касающихся некого конфликта, из Бристоля. Но подобные предложения воплощаются в рассказы весьма редко. Другие письма приходят от людей, прочитавших его последние истории и рассказывающих, смогли ли они разгадать загадку или нет. Причина отказа от написания большего количества историй весьма справедлива. Доктор Дойл боится испортить персонажа, которого особенно любит, и признался, что у него уже достаточно материала для следующего сборника, и оживлённо заверил меня, что уже придумал первую истории нового цикла рассказов про Шерлока Холмса, которые будут опубликованы в этом журнале, да такую неразрешимую, что он поспорил с женой на шиллинг, что та ни о чём не догадается, пока не дочитает до конца!

После встречи с доктором Дойлом я списался с мистером Джозефом Беллом из Эдинбурга — джентльменом, чья гениальная личность натолкнула его давнего ученика на мысль о Шерлоке Холмсе.

Мистер Джозеф Белл. Фотография Эндрю Суона Ватсона, Эдинбург.

Письмо, присланное им в ответ, представляет огромный интерес, посему приводим его полностью:

Мелвилл-Кресент, 2, Эдинбург, 16 июня 1892 г.

Дорогой сэр, вы спрашиваете меня о преподавании, которое доктор Конан Дойл любезно упомянул, рассуждая о своём превосходном герое — Шерлоке Холмсе. Доктор Конан Дойл и его творческий гений сделали очень многое из очень малого, и его тёплые воспоминания об одном из его старых учителей делают ему честь.

В преподавании лечения болезней и несчастных случаев все внимательные учителя сперва показывают ученикам, как их распознать. Распознавание зависит в большей мере от точного и быстрого выявления мелких признаков, которыми больной отличается от здорового. По сути, ученик должен научиться наблюдать. Чтобы заинтересовать его этим видом деятельности мы, учителя, находим полезным показывать ученикам, сколько всего можно обнаружить, просто наблюдая, узнавая предысторию, национальность и род деятельности пациента.

Пациент тоже, скорее всего, будет впечатлён вашим умением излечить его, если увидит, что вы читаете его, будто книгу. А тем временем, трюк гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

Например, физиогномика помогает определить национальность, акцент — регион, а натренированному уху — даже графство. Почти каждое ремесло можно определить по рукам. Шрамы шахтёра отличаются от шрамов рудокопа. Мозоли столяра не такие, как у каменщика. У сапожника и портного совершенно разные руки. Солдат и моряк отличаются походкой, хотя в прошлом месяце я заявил человеку, утверждавшему, что он был солдатом, что в отрочестве он был моряком. Знаки бесконечны: татуировки на руках поведают о путешествиях, которые предпринимал их обладатель; орнамент на часовой цепочке успешного колониста расскажет, где их хозяин сделал деньги. Новозеландский скваттер не будет носить золотой мухур, а инженер индийской железной дороги — камень маори. Используйте свою наблюдательность точно и постоянно, и вы убедитесь, что многие медицинские случаи напрямую связаны с историей, национальностью и социальным статусом пациента, вошедшего во врачебный кабинет. Гений и потрясающее воображение доктора Конан Дойла основываются на этой стройной основе, что делает его детективные истории беспрецедентно новыми, но он обязан гораздо меньше, чем думает, вашему скромному слуге Джозефу Беллу.

Лондон занимает центральное место в рассказах о Шерлоке Холмсе. Лондонские улицы, гостиницы и железнодорожные станции неоднократно появляются на их страницах и мастерски описываются с безусловной любовью. Как только — единым духом с Шерлоком Холмсом — упоминается Лондон, на ум тут же приходят определённые картины города, сердца мировой империи: охваченная смогом, перенаселённая столица с обитающими в ней экзотическими личностями, со знаковыми достопримечательностями, как здание Парламента, которые дают представление о её сущности и особенностях. Повествование легко переходит от реальных мест, как улица Стрэнд, гостиница «Лэнгэм», станция «Ватерлоо», к вымышленным, вроде дома 221-б по Бейкер-стрит, отеля «Космополитен» и клуба «Диоген». Подобное размытие границ привело к появлению вымышленного Лондона, который влияет не только на то, каким мы видим город конца XIX века в рассказах, но и на современные интерпретации.