Алексей. — Ты уж давай, Потап Савельевич, аккуратней будь, а то, вон, Курт испереживался, что он не так там все сделал. Потом, конечно, мы его подправим и переделаем. Ты, главное, сам не нагружай ее шибко, — и он пошел дальше.

— Чего, Потапка, неужто вообще культя не болит? — Травкин с интересом постукал по ноге кулаком.

— А я вот тебе по башке-то постучу, Кузька! — унтер пригнулся, и ладонь инвалида чуть было не сбила картуз с егеря.

— Чаво, болит, да, Савельич? Ну извиняй, не хотел я тебя тормошить, — вздохнул огорченно Кузьма.

— Да не болит, — отмахнулся в сердцах Елкин. — Говорю же — ноет она, и, ты знаешь, так ведь ноет, как будто бы вся стопа у меня там на месте. Вот кажный пальчик я на ней прямо сейчас чувствую. Но лучше уж так, Кузя, чем бревном на нарах лежмя лежать али на одной ноге или, вон, на костылях скакать. Ничего, приноровлюсь еще, всего-то десятый день ведь, как мне его сладили. А с тросточкой я прям как господин, такой важный. Сам ведь Ляксей Петрович меня ею одарил! Ох, и золотые руки же у нашего немца, Кузь! Вот бы и Карпыча еще найти, он и ему, говорит, тоже протезу на его руку сделал.

— Ну, как вы разместились? Теплого достаточно, может, еще надо пару полушубков принести? — беспокоился за Милорадовичей Егоров.

На предпоследних санях сидел с вожжами сам дядька Михайло, а за его спиной примостились сестренки.

— Алексий, садитесь к нам? — озорно сверкнув глазами, выкрикнула бойкая Милица. — Нам тут в тулупах жарко, это вы, вон, все ходите на морозе. Пойдемте к нам, а Катарина вас согреет, у нее вон какой большой тулуп. Да ее саму и без того изнутри хорошо греет! — и она громко ойкнула, получив от старшей сестры подзатыльник.

— Ну коли вы тут шутки шутите, значит, не замерзнете на морозе. Шутка — она превосходно кровь гоняет, — усмехнулся Лешка и зашагал в хвост колонны. Здесь седлал коней сборный десяток под предводительством поручика Бестужева.

— Александрович, ну все, как мы раньше и договаривались, одна пятерка идет впереди нас верстах в пяти по дороге. Пусть оглядывают там все вокруг. Татар здесь, конечно, уже не будет, но все равно держим ушки на макушке. Сам знаешь, в лихое время разбойничков всегда много бывает. Где-то беглые дезертиры в стаю сбились, а где-то и местные могут шалить, оружия-то полно после войны здесь осталось. На кровь люди за эти годы вдоволь насмотрелись, и для них она все равно что водица стала. Сами вы никуда не лезьте, действуйте только лишь как разведка. А мы, если что, в полторы сотни стволов потом любого непонятливого убедим, чтобы он поперек нашего пути не вставал. Обед перекусываем на ходу, ну, или на малом привале, а вот для ночлега нужно будет хорошее место уже выбирать. Если доброе селение по пути есть, то договаривайтесь в нем о постое и о домашнем горячем ужине, за него мы платим, не скупясь, серебром. У селян и скотина, и зерно должны быть. Им и на ярмарку ничего не надо везти, все мы купим у них и так по доброй цене. Если же надежных селений по пути нет, то ищите место под открытым небом. Лишь бы оно от ветра было защищено, ну и дрова рядом с ним были. Если нашли, то костры зажигаете и ждете нас там. А там дальше все сообща ужин готовим и на ночлег устраиваемся.

— Да, все, как и обговаривали, — кивнул Бестужев и отдал команду своему десятку садиться в седла.

— Вроде бы все готово, ваше высокоблагородие, — Алексей подошел к группе провожающих.

— Документы и предписание с собой? Провиант и деньги на питание и на обустройство сполна получены? — фон Оффенберг внимательно оглядел колонну.

— Так точно, господин полковник, — подтвердил Егоров. — Яков Семенович все, что полагается, нам выдал, и даже более того. Новое обмундирование мы пока надевать не стали, это и так за такую долгую дорогу все поизносится. Вот на Буге-то мы все и переоденемся. А так-то оно и сейчас добротное, хотя, конечно, и подштопанное весьма.

— Ну ты и плут, Егоров, — усмехнулся Генрих Фридрихович. — А кто мне давеча все уши прожужжал, что у твоих солдат после Балкан вообще носить нечего и они, как оборванцы арнауты, у тебя ходят?

Лешка покраснел и опустил глаза в землю.

— Вы мне его в интендантство отдайте, господин полковник, — хмыкнул Филиппов. — Вот ведь из кого добрый тыловик получится, зря он тут в егерях прозябает. Я здесь прошелся по саням, и чего там только у него нет! В них уже и на вторую роту, небось, оружия и всякой амуниции хватит.

— Ну ладно, давайте прощаться, а то морозец вон как щеки щиплет, застудите еще людей! — Генрих Фридрихович пожал крепко руку капитана. — Помни, Алексей, нам этот Бугский рубеж крепить очень надежно надо. Чтобы ни один конный разъезд турок к нам за реку заскочить с правого берега не мог! По тому, как вы его держать в руках будете, так о всех нас судить османы станут. На своей земле ты бей их смело, потом, если что, предъявим трупы османскому начальству. Но вот на чужой берег вы сами не лезьте и на провокации не поддавайтесь, дабы вас в невыгодном свете потом не выставили. Ну ладно, ты все инструкции уже сполна получил. Начальства на новой земле, как такового, устойчивого пока еще нет, а как только его назначат, так соответствующие бумаги о вас и оно получит. Командиру бугского казачьего полка премьер-майору Касперову все указания по совместной службе с вами уже отданы. Ну ты и сам там на месте постарайся уж с казаками добром поладить, вместе ведь службу придется нести. Все, давайте уже трогайте, легкой дороги вам!

Лешка быстро обнялся с Митей, Милюткиным Сергеем, еще с парой офицеров и побежал к своей колонне.

— Пятерка Лужина, вперед! — скомандовал Бестужев и пристроился сам с другой в хвост колонны.

— Рота, марш! — крикнул Алексей, и строй егерей колыхнулся.

«Тысяча верст пути, — думал он, оглядывая своих людей. — Не шутки. И успеть на место нужно до марта месяца. Если вдруг какая задержка случится, едва ли легко до Буга доберемся». Уже недели через три начнет хорошо теплеть, а потом и вообще может дождь пойти. Ладно хоть в этом времени чуть прохладнее, чем в далеком 21-м веке. Но все равно нужно постараться идти как можно быстрее. И дней пять держать про запас.

Урзичени, Фокшаны,