– И кто же тебя так расстроил? – снова поинтересовался Максим, борясь со странным желанием самому к ней прикоснуться.

В ответ на этот вопрос Мирослава снова легонько пожала плечами, а потом, будто что-то для себя решив, развернулась к парню и выдала:

– Ты.

Вот так, всего одним словом из двух букв она умудрилась вогнать Максима в такой ступор, отделаться от которого удалось далеко не сразу. Но когда ему всё-таки удалось снова взять себя в руки, он всё же поспешил уточнить.

– Я?

Мира кивнула и перевела усталый взгляд на тёмную воду бассейна.

– Ты, Максик. И твоя… Катя.

– И чем же мы с ней тебя так расстроили? Причём настолько, что ты решила напиться? – поинтересовался парень, неотрывно наблюдая за своей напряжённой собеседницей.

По всему получалось, что будь она хоть немного трезвее, этот разговор бы и вовсе не состоялся. А значит завтра Мира определённо пожалеет обо всём сказанном. Но… пока она говорит, её не стоит останавливать. Да и не смог бы Макс после такого заявления оставить неудовлетворённым своё любопытство.

Девушка нахмурилась и будто бы вся сжалась. В этот момент она стала больше похожа на обиженного ребёнка. И даже странная радуга в её светлых волосах сейчас казалась просто мелкой проказой нашкодившей девчушки, которая разрисовала локоны маминой косметикой. Эта глупая ассоциация непонятным образом заставила Максима посмотреть на свою подопечную иначе. И, возможно, эти мысли увели бы его далеко и открыли бы ему многое, но Мира снова заговорила.

– Я видела… – сказала она на выдохе, и сама оборвала себя, словно опасаясь продолжать.

Но спустя какую-то секунду сомнений, будто очнулась от колдовского оцепенения и попыталась встать. Вот только подняться на ноги у неё не получилось. Вместо этого она запнулась об собственную сумочку, не устояла на высоченных босоножках и рухнула прямо на Максима. Благо он успел её подхватить, вот только теперь она почти лежала на их общем шезлонге.

Он попытался снова её усадить, но вместо этого, девушка раздражённо скинула с себя предательскую обувь и попыталась улечься. Голову свою она бесцеремонно положила на ноги парню, и даже не подумала, что он может оказаться против.

Но Макс против не был. Повинуясь непонятному желанию пожалеть и приласкать, он легонько коснулся её разметавшихся волос и провёл по ним ладонью. Мирка довольно прикрыла глаза и легла удобнее, что стало для него своеобразным знаком её одобрения. Медленно пропуская между пальцами гладкие пряди, он поймал себя на мысли, что ему даже нравится вся эта ситуация. Сейчас Максим чувствовал себя укротителем своевольной дикой партеры, которая в его руках стала ручной кошечкой.

Воодушевившись таким успехом, он вдруг решил, что надо бы выяснить причину расстройства Миры, а другого варианта это сделать ему вряд ли представится.

– И всё-таки, – проговорил он тихо, практически промурлыкал, не желая спугнуть этот идеальный момент. – Что тебя так огорчило? Ты скажи, и я постараюсь больше подобного не допускать.

– Ничего… – отозвалась она, не открывая глаз. – Просто… ты так её целовал, – Мира вздохнула, снова мысленно возвращаясь в тот момент. – Это было… жарко. Так страстно… Так, – она осеклась и разлепила ресницы, продолжая смотреть куда-то пред собой. – Меня никто так не целовал. Ни разу. Я вечно находила себе каких-то «деревянных буратино», которые умели только брать то, что им нужно, не заботясь ни о чём больше. А ты так целовал эту свою Катю… сразу видно, что тебе не всё равно, и она для тебя что-то значит.

По мере того, как она говорила, Максим всё больше напрягался. Настаивая на её ответе, он даже не представлял, что тот окажется таким откровенным. И что теперь делать ему? Продолжать гладить по головке, добавляя ободряющие слова? Да если бы Мира знала, кого он представлял на Катенькином месте – она была бы несказанно удивлена. Особенно если учитывать, что поцелуй стал только началом. Но, правда оказалась неожиданной даже для самого Максима, и никакая Катенька, которая, между прочим, была очень горячей штукой, не смогла выгнать из его головы мысли о взбалмошной сумасшедшей Мирославе.

И вот теперь, эта самая Мирослава лежит у него на коленях и говорит, что её, бедную и несчастную, никто так не целовал. А на Максе, между прочим, из одежды сейчас одни трусы. Но видимо, девушку, сей факт вообще ни волновал ни капли.

Молчание затягивалось. Мира старательно прикусывала язык, чтобы не выболтать всё, что вертелось в голове, а Максу попросту было нечего сказать. Он теперь вообще старался как можно меньше прикасаться к девушке, и руку с её волос убрал. Но она расценила этот жест по-своему.

– Я знаю, что не нравлюсь тебе, – озвучила она свои выводы. – Ты же шлюхой меня считаешь. Грязной. Испорченной, – рассуждала она вслух. – Но… Макс, – девушка вдруг резко вернула телу сидячее положение и придвинулась к парню вплотную. Их лица оказались угрожающе близко, а губы разделял какой-то десяток сантиметров.

Этот момент поразил Максима даже сильнее её рассказа. Сейчас в нём боролись два равных по силе чувства. С одной стороны, ему до боли хотелось прижать эту девушку к себе, а потом медленно закончить её приручение уже в более интимной обстановке. Но с другой – он слишком хорошо понимал, что ему ни в коем случае нельзя этого делать.

Тем временем Мира продолжала свою гениальную пламенную речь.

– У меня к тебе предложение, – сказала она, не отрывая взгляда от его глаз. Она тонула в их глубине, почти теряла голову от такой близости, но всё равно смогла сказать то, что собиралась. – Я согласна слушаться тебя, как своего опекуна, и даже готова временно перестать посещать ночные заведения.

– И что же ты хочешь взамен? – В голосе Максима непроизвольно проскользнули хитрые нотки.

Он сам того не желая включился в игру под названием «соблазнение». Он хотел Миру. Сейчас куда сильнее, чем раньше. И вроде бы, о чём речь? Вот она. Сидит рядом, такая вся трепещущая и заинтригованная. Да у неё на лбу написаны все её желания, которые он легко может исполнить. Но цена последствий будет слишком большой. Макс ни капли не сомневался, что работу после этого потеряет обязательно. И эта коварная блондинка станет первой, кто плюнет ему вслед, когда её отец с позором выгонит его на улицу.

И пусть Василий Фёдорович разрешил Максиму использовать разные методы воздействия на его дочь, но он уж точно не имел в виду жгучий секс. И вряд ли стоит надеяться на то, что после этого, дорогой и любимый шеф оставит