– Беспокоишься о том, что скажет Кхун Равит? – спросил Лайт, словно прочитав его мысли.

– Я знаю, что он скажет. Но выслушивать все это – то еще испытание. Я бы с бо́льшим удовольствием вновь подрался с теми головорезами.

– Родители всегда такие. Поверь, моя мама даже с другого конца страны приехала бы убедиться, что я в порядке, а затем все же прочитала бы мне длинную лекцию нравоучений. Надеюсь, она ничего не знает о случившемся.

Лайт не придавал значения, что они выросли в разных семьях, однако Мин не стал рушить призрачные представления парня. Пусть хотя бы один из них считает отца заботливым, приравнивая семью Вонгратов к собственной.

Приехав наконец домой и зайдя внутрь, Мин одновременно выдохнул с облегчением и настороженно напрягся. В душе он всегда был готов к очередному разочарованию, но надежда не хотела умирать, как бы он ее ни травил. Она оказалась живучей тварью.

Когда навстречу им выбежала Нун, которая в слезах и неразборчивом лепете сдавила его в объятьях, Мин почувствовал вину за то, что не всегда относился к ней хорошо, порой специально отгораживаясь и называя просто прислугой. А ведь она, считай, растила его последние десять лет, но, как любой ребенок, он частенько бывал с ней не прав. Оттого сейчас Мин ответно обвил ее руками и успокаивающе бормотал, что в порядке.

Спустя мгновение он заметил в холле отца, который с беспокойно-напряженным выражением лица смотрел на него. Мужчина не подбежал обнимать его, такое было возможно лишь в какой-нибудь утопической новелле. Но даже невзирая на это, сердце болезненно защемило, когда отец прошел мимо него с Нун и подошел к Лайту, а затем по-отцовски коснулся парня.

– Сильно пострадал? Голова болит? – в голосе Вонграта-старшего слышалось беспокойство, когда мужчина профессиональным взглядом осматривал повреждения Лайта.

– Не беспокойтесь. Всего лишь несколько царапин.

Похоже, Лайту было неудобно за столь пристальное внимание к своей персоне, о чем красноречиво говорил его взгляд.

Мин поспешно отвел глаза. По возвращении в особняк казалось, что весь их разговор в кузове грузовика всего лишь сон, а его признание – унизительная и нелепая слабость. Он, вероятно, предстал перед Лайтом жалким закомплексованным типом, который так и не вырос, несмотря на статус и внешний вид.

– Завтра немедленно пройдешь обследования. Ты же знаешь, тебе нужно быть осторожным!

Услышав это, Мин даже не ощутил прежнего гнева или раздражения, слишком обессилил для этого. И просто понимающе усмехнулся, будто и не рассчитывал ни на что другое. Теперь он понимал: Лайт не виноват. Отца всегда будет интересовать кто-то другой больше, чем родной сын.

Но тут хозяин дома все же вспомнил о нем и, подойдя, неловко приобнял. Мин не сделал никаких попыток ответить на порыв, настолько искусственный, что во рту загорчило, точно его перед этим мучила изжога.

– Рад, что ты вернулся. Но я жду объяснений. Мне пришлось воспользоваться связями, чтобы вас начали искать раньше установленного срока после исчезновения. Даже не знаю, сколько людей занимается вашим делом с сегодняшнего утра, – сухо сказал Вонграт-старший.

Мин кивнул в ответ и молча прошел в кабинет отца. Лайт, видимо, хотел последовать за ними, но мужчина остановил его:

– Ты вымотан, иди отдохни. Поговорим с тобой утром, а затем отправимся в больницу.

Мин оглянулся и снова поймал взгляд Лайта. Тот будто спрашивал: «Мне послушаться или все же пойти с тобой?» Он коротко покачал головой, что подразумевало: «Все нормально, я привык».

За закрытой дверью Мин рассказал обо всем отцу, хотя кое-какие подробности намеренно упустил, надеясь, что это хоть как-то сгладит ситуацию. Однако понимал тщетность попыток.

– Ты уверен, что она была жива?

– Я могу отличить мертвеца от живого. У меня есть опыт в этом, если ты забыл. – Последние слова ужалили их обоих. Но выражение боли на отцовском лице доставило Мину садистское удовольствие.

– Теперь мне придется объяснять твою внезапную пропажу и возвращение, а помимо этого разбираться с дочерью иностранного бандита.

– Ты бы предпочел, чтобы я пришел сюда вместе с ней за благословением или вовсе не вернулся? – едко зашипел он, не сдержавшись.

– Я бы предпочел, чтобы из-за твоих похождений другие люди не подвергались опасности! Ты поставил под угрозу не только свою жизнь, но и Лайта. О чем вы вообще думали, когда сбежали? Так рисковать! Эти люди могли покалечить или даже убить вас!

– Прости, что подверг риску твоего драгоценного протеже, но я не просил его бросаться мне на помощь. Я говорил, что ему здесь не место!

В душе он больше не винил Лайта. Просто отец оставался прежним, даже когда едва не лишился сына, поэтому вспышка ярости ослепила Мина и породила эти слова.

– Как мне теперь смотреть в глаза его матери?

– Можешь смотреть чуть ниже. Женщины это любят.

– Не смей хамить, – спокойным, но металлическим тоном произнес отец. – С тобой бесполезно разговаривать. Однако это моя вина. Я надеялся, что предоставленная свобода во время студенчества позволит тебе преодолеть психологический мораторий[23] и научит ответственности, но ты все такой же обиженный ребенок, готовый портить жизнь другим ради минутного развлечения.

– Так вот значит что… Я порчу тебе жизнь? – Мин встал, разозлившись окончательно. План молча выслушать все причитания провалился.

Неожиданно в кабинет без стука ворвался Лайт. Он что, не поднялся наверх, а маячил возле двери, будто знал, чем закончится беседа отца и сына? Мин внутренне сжался, вспоминая сказанное о матери парня. Это был лишь ядовитый укол в сторону отца, потому он надеялся, что Лайт не подслушал все с самого начала.

– Кхун Равит, простите, что вмешиваюсь, но Мин сделал все, чтобы вытащить меня оттуда. Он сожалеет обо всем, и ему тоже нужно отдохнуть. Сейчас мы все находимся под влиянием эмоций.

Вонграт-старший устало потер глаза, а Мин в очередной раз был благодарен этому странному парню, которого раньше хотел вышвырнуть из дома. Теперь он начинал признавать ошибку и вынужденно смирялся с симпатией, которая зарождалась в нем с каждым последующим словом и поступком Лайта.

– Ты прав, идите. Я объясню все полиции и постараюсь унять журналистов. Сейчас важнее всего найти и схватить похитителей, а девушку отправить к семье, чтобы они поместили ее на лечение.

Мин почувствовал тяжесть чужой руки на плече и поддался. Пока они поднимались на второй этаж, Лайт также молчал. Ему ужасно хотелось разучиться думать. Может, в следующей жизни он переродится деревом? Хотя до нирваны его душе определенно никогда не добраться[24].

Как только Мин зашел в свою