— Двойник, об этом только мечтает, — с вызовом ответила Света.

— О чем? О том, чтобы ты вышла замуж за Отелло?

— Нет. Чтобы я первая ему дала развод, не испортив его политическое лицо. Ты думаешь, я не знаю где он, — с откровенным сарказмом спросила Света, — Наверное, с очередной проблядушкой укатил к себе в Зеленую нору? Или на Волжских просторах с уточками развлекается? А может в Италии? Слышала я, он там именьице прикупил. А то я не понимаю, зачем ему столько владений. Чтобы был повод от меня улизнуть, со своим малышом.

— С каким еще малышом, — изумился Сидор.

Вот с этим, — и Света показала небольшое расстояние между большим и указательным пальцем. — Где он? Сознайся.

— Это государственная тайна, — окончательно приходя в себя, ответил Сидор, — Я не имею право…

— Простите. «Мне лучше оставить вас одних», — испуганно произнес Отелло и, развернувшись, быстро вышел из гостиной.

— Так вот, я согласна дать ему развод, — с облегчением закончила Света, садясь на диван, закидывая ногу на ногу и закуривая сигаретку, — Позвони, своему Челентано, пусть срочно найдет нотариуса. Я хочу сегодня все закончить, а вечером мы с Отелло улетаем. Я уже заказала билеты.

— Куда, — чуть не вскрикнул Сидор.

— В Кабибун кажется, — сморщив носик, ответила Света, — К Отелло на Родину.

— В Каебун, — поправил Сидор.

— Какая разница. Орден ты ему уже вернул. Так, что проблем не должно быть с погранконтролем.

— Но там, кажется неспокойно, военные перевороты, — Сидор озадаченно посмотрел на Свету.

— А, — махнула рукой Света, — Им надо там всего пятьдесят тысяч, чтобы закрыть зарплату солдатам. Дам я ему эти деньги, не проблема.

— А дальше, как, — почему-то проникся судьбой Светы Сидор, — Потом снова потребуется.

— И дальше не пропадем. Двойник твой тут на меня один благотворительный фонд оформил. Лет на пятьдесят еще хватит всему Кабибуну.

— Каебуну, — уточнил Сидор.

— Тем более, — усмехнулась Света, — Давай звони Челентано.

Сидор достал телефон и неуверенно набрал номер Челентано.

— Я же тебя просил. Хоть один день дай мне отдохнуть от тебя, — раздался в ответ плачущий голос Челентано.

— Извини. «Тут Света с тобой хотела переговорить», — и он быстро протянул телефон Свете.

Света быстро рассказала Челентано суть дела, и тот пообещал прислать через час нотариуса. Они договорились встретиться, на парковке, у торгового центра, что на Копейковском шоссе недалеко от дачи.

Сидор со Светой вышли из дома во двор. На террасе бани, бодрый Петрович, учил Отелло раздувать сапогом старинный тульский самовар. Позавтракав остатками вчерашнего шашлыка и выпив чайку, они, чтобы не привлекать внимания к себе, решили ехать на машинке Петровича, без сопровождения службы охраны. Втиснувшись с трудом в маленький салон автомобильчика, они в веселом настроении выехали на шоссе и направились к торговому центру. Все парковочные места у центра были заняты и подъезжающий закупить, на неделю продуктов народ, беззаботно оставлял машины вдоль обочины.

Петрович притормозил в нерешительности, не зная куда встать.

— Ладно, вроде все здесь ставят, — решился, наконец, Петрович, припарковав машину вдоль бордюра.

Они, оставив Отелло в машине, чтобы он не привлекал внимания своей внешностью, а сами прошли к торговому центру. Сидор со Светой остались у входа дожидаться нотариуса, а Петрович пошел купить ароматизатор воздуха. Свете сильно не понравился застоявшийся запах осетинских пирогов у него в машине. Через некоторое время Сидору на телефон позвонил водитель нотариус и назвал марку и номер авто. Скоро к входу подъехал черный Мерс, с этими номерами. Они со Светой, залезли в салон и Мерс отъехав, встал на вдруг освободившееся место на парковке. Света с нотариусом стали оформлять бумаги, а Сидор, удобно расположившись на переднем сиденье Мерса, быстро заснул под легкую джазовую музыку, заполнявшую салон.

Сон Сидора.

Он был, почему-то синим омоновцем. Их отряд, в космических шлемах, бронежилетах, с тяжелыми резиновыми дубинками, стоял не далеко от памятника Кушкину, возле которого собралась приличная толпа протестующих, кричащих что-то гневное в их сторону, размахивая самодельными транспортами и флагами. Перед их строем, заложив руки, расхаживал главный омоновец. Сидор пригляделся к нему и даже через прозрачный щиток на лице узнал в нем по черным бусинка глаз и пухлым щечкам, мэра Квасквы.

«Все они, похоже, менты. Теперь и я тоже, — бессознательно подумал Сидор, разглядывая мэра. В это время из толпы протестующих с белым плакатом в руках, выбежали два совсем молодых парня, практически школьников. Один из них пригнулся и подставив плечи, а второй, с плакатом, залез на него и когда первый выпрямился, приклеил чем-то плакат к пьедесталу великого поэта. «Вы жулики и воры», было написано на плакате. Парни, сделав свое дело, быстро скрылись в толпе. Тут, плакат увидел мэр, и глаза его из бусинок превратились в узкие щелочки и из открывшегося почему-то, очень, красного рта раздался крякающий звук полицейской сирены, закончившейся грозным криком

«Снять!». И тут же омоновцы, подняв, как шашки дубинки над головами бросились к памятнику. Один только Сидор остановился, почему-то в растерянности.

— Ты, чего стоишь, — подлетел к нему мэр-омоновец и пинком отправил вслед за отрядом. Толпа у памятника, не дожидаясь налета омоновцев, рассыпалась в разные стороны и когда те подбежали, там уже никого не было.

«Снять!» раздалась за спиной вновь грозная команда мэра, и омоновцы, достав, откуда-то раздвижную лестницу и приставив ее к постаменту, полезли на штурм памятника. Сидор прибежал последним, когда на лестнице уже не оставалось свободного места, и он стал бегать вокруг памятника, размахивая над головой дубинкой. Омоновцы в это время набросили веревочную петлю на голову Кушкина и, схватившись за длинный конец, с криком «А, ну пошла!», дружно дернули веревку. Кушкин покачнулся туда-сюда и как стоял прямо, так и упал вниз, на руки подхвативших его омоновцев. «Позор! Позор!» — скандировала толпа народа, перебежавшая на другую сторону дороги. Омоновцы подтащили Кушкина к огромному автозаку, похожему больше на эвакуатора, который краном — манипулятором прихватил Кушкина за талию и положив на платформу, повез куда-то вниз по Тверской.

— Молодец, Сидор Сидоров, — подошел к нему мэр-омоновец и протянул, что-то упакованное в пленке, — Заслужил.

— Что это, — спросил Сидор.

— Корочки, о которых ты мечтал, — ответил мэр и, сняв пленку, повертел в руке те самые красные корочки.

— Спасибо, — нерадостно ответил Сидор, пряча в карман штанов заветные корочки, — А, что теперь с ним будет? С Кушкиным?

— Это уже не наше дело. Это уже суд решит. Наше дело было свинтить, — добродушно ответил мэр и, развернувшись, пошел в сторону Квасковской мэрии, располагавшейся на этой же улице.

— Спасибо вам большое. Сидор, ты, что уснул там, — раздался