Через десять минут караван, ведомый миноноской, двинулся по Онеге дальше.

Допрашивал Слепцов пленных в трюме монитора, в грузовом отсеке, пахнущем крысами и гнилым сеном.

Из числа подопечных десантников он назначил себе денщика — услужливого парня с круглыми крыжовниковыми глазами по фамилии Крутиков, в прошлом тот работал официантом в одном из вологодских ресторанов и знал, как услужить начальству, — Крутиков принёс в трюм табуретку, поставил её на видном месте. Пояснил:

— Это для господина капитана.

— Слушай, Крутиков, господ-то сейчас нету, — сказал ему Дроздов, извлёк из кармана пачку французских сигарет «Голуаз», небрежно швырнул одну сигарету в рот, зажал её губами.

Обеспечение в войсках Миллера было налажено по первому разряду, не то что в Красной армии или в армии Колчака. В красных войсках нет ничего, хоть шаром покати, командиры дивизий питаются брюквой и чёрными «тошнотиками», как русские бабы издавна зовут грубые, похожие на куски жареного картона оладьи из прошлогодней промерзшей картошки.

Солдаты армии Миллера курили французские и английские сигареты — с куревом был полный порядок, — а красноармейцы — сушёную траву, листья лопуха, перемешанные с растёртыми былками конопли, да толчёную кору.

— Это у тебя, Дроздов, господ нет, а у меня они были, есть и будут, — запоздало ответил Крутиков, выпрямился гордо.

Пришёл Слепцов. Со стеком в руке. В конец стального стержня была впаяна гайка — чтобы удар был ударом, а не дамским поцелуем. Слепцов сел на табуретку и угрюмо глянул на пленных. Поинтересовался тихо:

— Кто такие?

Пленные молчали.

Дроздов, поморщившись болезненно — он не выносил разборок с беззащитными людьми, по крутому деревянному трапу выбрался из трюма. Слепцов недовольно проводил его взглядом и поджал губы. Произнёс прежним тихим и оттого страшным голосом:

— Повторяю вопрос: кто такие?

Пленные продолжали молчать. Капитан поиграл стеком и приказал:

— На колени!

Пленные не шевельнулись. Крутиков не выдержал, подскочил к одному из них, ткнул кулаком в затылок:

— На колени, тебе сказали, вошь красная! Ну!

Пленный медленно повалился на колени, глухо стукнулся костяшками о деревянный настил. Следом Крутиков ударом кулака поставил на колени и второго пленного. Удовлетворённо потёр руки:

— Теперь порядок!

— Ладно, поставлю вопрос иначе, — медленно и тихо произнёс Слепцов.

— Скажите, кто вы. Бойцы Красной армии или обычные обовшивевшие партизаны, у которых нет ни совести, ни чести — ничего... Кто вы?

Пленные не ответили на вопрос.

— Жаль, -— без всякого выражения произнёс Слепцов и неожиданно с силой взмахнул стеком, хлестнул им по голове пленного, находившегося ближе к нему. Тот охнул, покачнулся и ткнулся лицом в настил. — Жаль, — вторично, также без всякого выражения, проговорил капитан, вновь взмахнул стеком.

Второй пленный от удара устоял на коленях, только схватился рукой за лицо, выдавил из себя стон.

Слепцов вздохнул с неподдельной жалостью; всем, кто находился в трюме, показалось, что бесцветные глаза его с красноватыми белками вот-вот наполнятся слезами.

— Ещё раз повторяю вопрос, — произнёс он размеренно, — кто вы?

Пленные и на этот раз не отозвались. Слепцов опять взмахнул стеком. Первый пленный принял удар молча, второй застонал. Кровь из рассечённых лиц закапала на настил. Лицо Слепцова брезгливо дёрнулось.

— Распустили сопли, — произнёс он недовольно, — большевички, мать вашу... — Он выругался сочно, со вкусом — понимал в этом деле толк. — Неужели вам непонятно, что сопротивление бесполезно? У генерала Миллера — сила, англичане с французами и американцами, полные пароходы оружия. Едой и мануфактурой завалены все подвалы в Архангельске, банковская кубышка набита золотом под самую завязку. А что есть у вас, господа хорошие? Драные портянки, Кремль, Ленин, который портит воздух в кабинете? Тьфу!

Слепцов сплюнул себе под ноги, растёр плевок подошвой. — Тьфу! Кому сопротивляться вздумали?

Первый пленный зашевелился, оторвал от груди голову, с трудом выпрямился. Глянул в упор на Слепцова.

— А ведь вы, господин капитан, в Красной армии командиром роты были... В нашем полку, в вологодской дивизии...

— Чего-о-о? — Слепцов привстал на табуретке, перехватил стек левой рукой. — Ты чего, дурак, мелешь?

— Да-да, — пленный тряхнул головой, — я у вас в роте числился. И речи вы тогда произносили совсем иные, г-господин капитан. — Пленный стёр кровь с лица, глянул на ладонь и промычал едва внятно: — Иуда!

— Чего-о? — Слепцов вновь привстал на табуретке, поднял стек, но бить пленного не стал, вытащил из кобуры кольт, небрежно прицелился в голову бывшему своему солдату — тот немигающе, ненавидящим взглядом смотрел на капитана, — и нажал на спусковую собачку.

Громыхнул выстрел. Помещение трюма мигом заполнилось едкой кислой вонью. Пуля вошла пленному в голову, взорвала изнутри череп. Солдат взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Из разломанной чёрной головы густо полилась кровь.

— Возьми пару человек и выбрось тело за борт, — велел капитан Крутикову.

На лице Крутикова при виде этой страшной картины ничего не отразилось, он послушно притиснул ладонь к козырьку фуражки и исчез.

Капитан недовольно пожевал губами — не ожидал встретить своего сослуживца по Красной армии, хлобыстнул стеком по толстой кожаной краге. Остановил взгляд на втором пленнике.

— А ты, чучело гороховое, — заговорил он медленно, свистящим шёпотом, — беги к своим с приказом от командования экспедиции: нечего вам, русским мужикам, кормить вшей в партизанах... Понял?

Глаза у Слепцова сжались, обратились в маленькие жёсткие щёлочки, пленный втянул голову в плечи. Смотреть на своего убитого товарища он боялся.

— Понял, спрашиваю? — Капитан угрожающе повысил голос. Пленный поспешно кивнул, губы у него подрагивали.

— Не слышу голоса!

— Понял, — внятно проговорил пленный.

— То-то же. — Слепцов стукнул стеком по ладони. — Пусть мужики бросают оружие и расходятся по домам. Если встретим без оружия — никого не тронем, если же у кого-нибудь найдём ржавую винтовку — тогда всё: никого щадить не будем, расстреливать станем целыми семьями. Так и передай своим.

Сверху, грохоча каблуками по ступеням лестницы, спустились двое солдат с винтовками и Крутиков. Капитан ткнул в расстрелянного пальцем.

— Давайте-ка, братцы, этого дохляка за борт... Пусть плывёт восвояси — нечего пачкать нам казённое имущество. Весь пароход заляпал своей кровью.