Дети. Малыши… Воспоминания о детстве причиняли ему боль, ибо он никогда не мог добиться родительского одобрения. И так продолжалось до тех пор, пока он не превратился в машину, делающую деньги. Дэвид никогда не мог понять, как можно любить своего ребенка только за то, что у него талант делать деньги?

Его дети каждый день, каждый час будут знать, что их любят, любят такими, какие они есть, и так будет всегда – всю жизнь.

И он уже нашел женщину, с которой построит новую жизнь. Правда, между ними еще остается много недоговоренностей, страхов и сомнений, но все это преодолимо.

Дэвид решил, что у них будет еще одна сказочная ночь в субтропическом раю, наполненная любовью, а завтра они вернутся к реальности. Вместе.

Чувство голода заставило Даньелл отправиться в апельсиновую рощу.

Нарвав апельсинов, она съела пару штук, а остальные завернула в край своего одеяния. Возвращаться к Дэвиду она еще не была готова. Поэтому присела на траву на маленькой полянке, глядя вдаль, на горизонт.

Мысли ее все время крутились вокруг Дэвида и их отношений. Если к нему вернется память, останется ли он с ней? Ведь там, на яхте, она ему не понравилась. Как, впрочем, и он ей. Нет, неправда. Его внешняя привлекательность, несомненно, подействовала на нее, но вот его высокомерие, его равнодушие… Возможно, тому Дэвиду Нортону, каким он был до потери памяти, вообще никто не нравился.

Ну теперь-то с ней все понятно: она полюбила другого Дэвида, того, которым он предстал перед ней здесь, на острове, – спокойного, милого, нежного, доброго. А еще пылкого, сексуального и страстного. Может, кораблекрушение повредило и ее мозг? Ведь раньше она всегда отличалась чувством реальности, здоровым прагматизмом. Почему же так быстро поддалась чарам любви? Неужели виной тому лишь романтическое окружение и тот факт, что они одни на острове? И что будет, если им придется пробыть здесь гораздо дольше, чем они рассчитывают?

Бедный отец. Наверное, он с ума сходит от горя.

Стоило ей подумать об отце, как слезы сами хлынули из глаз. Как, должно быть, ему тяжело. Но пока есть надежда, он ни за что не позволит прекратить поиски, она в этом уверена.

Мысли вновь вернулись к Дэвиду. Кажется, постепенно память начинает возвращаться к нему. Что будет, когда он вспомнит все, предсказать невозможно. Он говорит о будущем, предлагает ей выйти за него замуж, но разве может он отвечать за свои слова, пока память не вернется к нему полностью? Едва ли. Возможно, сейчас он и сам искренне верит в то, что говорит, но это лишь до тех пор, пока он не возвратится к нормальной жизни, не попадет в привычную среду.

И тем не менее, несмотря на то что Дэвид меняется, что сегодня он уже не тот, каким был вчера, он не стал относиться к ней по-другому. Наоборот…

Легкая чувственная дрожь пробежала по позвоночнику. Какой неукротимый огонь зажигается в его глазах всякий раз, когда он смотрит на нее! Сколько в нем пыла, сколько страсти!

Этот его неодолимый магнетизм она ощутила еще там, на яхте, но холодное высокомерие перевесило ее первоначальное впечатление о нем. Если с памятью оно вернется, неужели это оттолкнет их друг от друга?

Интересно, продолжала размышлять Даньелл, могли бы они сблизиться на «Морской красавице», если бы крушения не было? Возник бы между ними такой душевный трепет, когда бросает то в жар, то в холод?

Сейчас его уже не назовешь ледяной глыбой. Кровь у Дэвида горячее, чем вулканическая лава. Он и ее зажег своей чувственностью, воспламенил до такой степени, что она отдалась ему не задумываясь. Даньелл снова затрепетала от предвкушения любви с ним. Она обманывала бы себя, утверждая, что не хочет этого. Кровь быстрее бежала по жилам, а сердце начинало неровно биться от одной лишь мысли, что даже сейчас он ждет ее…

Пора возвращаться.

Даньелл втянула носом воздух и нахмурилась. Какой странный, знакомый запах… Что это? Она снова понюхала воздух, и глаза ее расширились от удивления. Дым? Пахнет дымом? Значит, где-то горит…

Огонь!

Она вскочила, схватила апельсины и бросилась бежать. Скорее к Дэвиду, сказать про огонь!

Но откуда он взялся? Они найдут его и принесут в свой лагерь. Одного маленького уголька будет достаточно, чтобы развести костер. Они будут поддерживать его, и он не погаснет. Огонь – лучший сигнал. Теперь их непременно найдут!

Даньелл неслась словно ветер, лавируя между кустами и перепрыгивая через камни. Запах дыма становился все сильнее. Запыхавшись, она добежала до берега и остановилась, чтобы перевести дыхание.

Дым шел со стороны палатки.

Она даже рот приоткрыла от удивления. Дэвид добыл огонь? У него получилось высечь искру с помощью кремня?!

Даньелл снова побежала, но уронила апельсины, вернулась, подобрала их, стряхнула песок и понеслась дальше. Мысль об огне подгоняла ее, придавая сил. Теперь уж спасательный вертолет ни за что не пролетит мимо! Они непременно заметят огонь!

– Дэвид! – закричала она что есть мочи. – Ты добыл огонь!

Дэвид склонился над небольшим костром.

Боже милостивый, этот костер, этот огонь был самым прекрасным из всего, что она видела в жизни.

Дэвид поднялся и едва успел раскрыть объятия, как Даньелл с разбегу бросилась ему на шею. Смеясь он подхватил ее и закружил. Ноги Даньелл обвились вокруг его поясницы.

– Ты сумел! У тебя получилось! – в порыве безумной радости восклицала она, смеясь, плача и целуя его в одно и то же время. – Ты добыл огонь! Ты смог! Ты гений! Самый замечательный, самый умный, самый необыкновенный во всей вселенной!

Смех кружился вместе с золотистыми песчинками, поднятыми в воздух их необычным танцем. Даньелл покрывала поцелуями лицо Дэвида.

– О! Я не могу поверить! Дэви, милый, ты спас нас! Спасатели увидят дым и найдут нас!

Охватившие его чувства отразились на лице Дэвида еле уловимой мучительной гримасой. Он крепче прижал Даньелл к груди и почувствовал, что ее сердце бьется в унисон с его собственным.

– Да, огонь будет далеко виден в темноте.

– Значит, уже завтра они могут быть здесь! Ах, Дэви, только подумай: завтра вечером мы уже будем дома!

– Вполне возможно.

Услышав странную сдержанность, даже грусть в голосе Дэвида, она слегка отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Тебя это не радует?

Он замялся, но потом признался:

– Не особенно.

Печаль закралась в ее душу.

– Господи, ты же не помнишь своего дома и не знаешь, что и кто ждет тебя. Прости меня, милый. Я так обрадовалась, что думала только о себе. Прости!

– Не извиняйся. Я так рад видеть тебя счастливой. – Он снова улыбнулся. – Поэтому я и постарался добыть огонь. Для тебя.

Она легко коснулась его щеки кончиками пальцев.