выдал взгляд, разумеется, стальные глаза тут же вцепились в нее.

– Я до сих пор не понимаю, почему Вы удерживаете нас здесь.

– Под предлогом профилактических бесед и возможного сотрудничества.

– Слабо верится, Вы относитесь к нам, как к арестантам.

– Да. А могу и хуже. У меня, Лола, знаете ли, очень давно развязаны руки в отношении таких, как вы.

– Чего вы хотите?

– Ответов на простые вопросы. Первый – знаете ли вы о необычных способностях вашего, хм… партнера. Второй – подвергались ли Вы его психологическому воздействию? – Лола улыбнулась.

– Алекс, конечно, необычный человек. Как Вам известно, он не совсем здоров и никому не делал плохого.

– Как вы познакомились?

– А Вы не в курсе?

– Вы мне льстите, Лола.

* * *

– Какую музыку Вы любите?

– А с чего Вы решили, что я вообще люблю музыку?

– Такая девушка не может ее не любить.

– Мы уже два раза произнесли слово-табу.

– Вы только один, и, если что, я все возьму на себя.

– У Вас старинные манеры.

– У меня обычные манеры. Так, что насчет музыки?

– Я люблю инструментальную, джаз. Мы сравнялись в счете. Не буду опережать вас. Мне…

– Нравится.

– Спасибо. Мне нравится, как играет Макс со своим бэндом, есть в этот что-то свободное, живое. Еще в архиве я нашла много записей фольклорной музыки… Это чудо какое-то.

– Я бы послушал.

– Напрашиваетесь в гости?

– Ах, неужели я прав, и Лола вовсе не примерный сотрудник архива? Вы ее переписали?

– Более того! Я ее зашифровала. И раз уж Вы знаете мой маленький секрет, можете обращаться ко мне на «ты».

– Тогда уж и ты будь добра.

– Я надеюсь, после такого ты не станешь меня звать на еженедельное свидание?

– Еще чего! Не собираюсь лишать толстяка Валиса работы.

– Ты с ним знаком?

– Однажды мы с Максом напоили курьера и переписали повестки. Как ты можешь догадаться, про Андреаса тоже не забыли. Он был приглашен на свидание с Mady!

– Как вы могли? – Лола рассмеялась, – надеюсь, вы хотя бы ее предупредили.

– Конечно! Все прошло в лучшем виде. Бедняга так краснел.

– Он был в розовой мантии?

– Шутишь? В штатском. Но галстук повязал розовый. Расскажи, как ты избавилась от купидонов из ПППП?

– А я и не избавилась. Как раз сегодня у меня назначено…

– И ты пойдешь?

– Нет.

– Скажешься больной?

– Не люблю врать.

– Ты опередила мой вопрос.

* * *

Ах, Фермина, как жаль, что ты отцвела то, что положила природа, и воспользовалась услугами Карибского речного пароходства23. Я не виню тебя, нет, я бы тоже многое отдал, хотя не владею, в сущности, ничем, ради того, чтобы плыть рядом с любимой, пока течет жизнь. Безразлично куда. Хотя, для нас я выбрал бы лучшие декорации. Лола вот уверена, что я был в Городе Гюставовой башни. Не знаю, но вполне могу представить, как мы бредем вдоль набережной Орсе, она держит меня под руку, другой зарывается то и дело в свои волосы, точно в ее ладони поместился ветер и норовит пробраться поближе к коже. Я уже ревную. Фермина, как жаль. Нет тебя. Нет ее. Что же я наделал? Эта… доктор обставила меня точно мальчишку. А я-то хорош. Нет бы прикинуться потерявшей память овечкой. Принял вызов. Решил утереть им всем нос, а только туже затянул петлю. И если бы только у себя на шее… Лола…

* * *

– Вот Вы говорите, что не знакомы с психологическими методами вашего друга. А я могу доказать обратное, – Лола приподняла бровь.

– Не сомневаюсь. Есть ли что-то, чего Вы не можете доказать?

– Язвите?

– А что мне остается? Мы ходим с вами, бродим вокруг да около. А между тем, нам все еще не предъявлены никакие обвинения.

– Хотите обвинений? Потерпите немного. Мне это не будет стоить ничего. Свыкнитесь с мыслью, что Вы здесь надолго. И ваш… Писатель тоже. У него, между прочим, дела получше, все-таки Доктор София – прекрасный специалист… – Холодные глаза неотрывно следили за лицом Лолы.

– Доктор София?

– Только не говорите, что ревнуете! – Ограничитель прижал руки к груди в притворном жесте.

– Что Вы, как можно? Ревность вредна, впрочем, это, пожалуй, единственное, с чем я согласна в дикой концепции изъятия чувств, разработанной ограничителями.

– Даете мне аргументы для обвинений?

– Как хотите. Мне все равно.

– Ревнуете.

– Я не собираюсь спорить с Вами.

– А это правильно, умно, я бы сказал. Начнем сначала. Знаете, я еще ни с кем не был так терпелив, как с Вами.

– Комплимент, господин Главный ограничитель?

– Как хотите.

Глава 19. Персонажи. Герман

– Гремлин Герман дремлет в дровнях. Гремлин Герман…

– Эй, парень, что ты там бормочешь? Иди сюда!

Седой человек с короткими волосами и бородкой оторвался от разглядывания вестника Социума и внимательно посмотрел на Альберта.

– Ппп… П-простите, пожалуйста. Я не хотел мешать. П-просто я переживаю, и очень скучно.

– Ничего, ничего, какой еще Герман гремлин?

– Не Герман гремлин, а Гремлин Герман…Эту считалку я выдумал еще лет в десять. Бабушка научила меня, чтобы мой мозг лучше работал.

– И как? Получилось? – Хмыкнул человек с бородкой?

– Кажется, не очень, иначе я бы, мы бы не оказались здесь.

– Мы?

– Да, я и моя… па… партнерка, ой, партнерша, извините, не нравится мне это слово.

– Мне тоже. За что вас?

– Мы целовались во время циркового представления. Какой-то репортер вел прямой эфир. – Человек с бородкой присвистнул.

– А я-то думал, все потеряно, разрушено этими идиотами из ПППП и другими.

– Другими?

– Ограничителями. Хуже нет прислужников социума.

– Я никогда не встречал ограничителей, только ДОЛОВЦов, когда мы с бабушкой читали стихи. – Человек с бородкой странно посмотрел на парня.

– Твоя бабушка, похоже, была нормальным человеком.

– Почему была? Я надеюсь, что с ней все хорошо, хотя из-за того, что я наделал, она наверняка очень переживает. Знаете, она такая… Может и сюда пробраться. Однажды, я помню, она уже спасала одного человека. – Седой мужчина принялся разглядывать Альберта, будто силясь вспомнить что-то.

– Почему Вы так смотрите?

– Как Вас зовут, молодой человек?

– Альберт.

– Альберт… А вашу бабушку?

– Анна.

– Анна…

– А Вы?

– Я? – Герман Гесин внимательно смотрел на внука той, которую когда-то любил почти больше всего, но меньше страха… – Я – никто. Не важно. Я очень давно здесь, и не нуждаюсь в определении. Моя личность стерта.

– Как это стерта?

– Я бы не хотел, чтобы Вы или Ваша… – Герман улыбнулся, – спутница об этом узнали.

– Спутница… Какое красивое слово.

– Пользуйтесь!

– Спасибо. Вам грустно?

– Нет, что Вы…