— Что?

— Он пишет: «прекрасное и уникальное сокровище нашей епархии». А вот что это за сокровище не уточняет. Может быть, ему это было просто не нужно — адресат прекрасно знал, о чем идет речь. Догадка о том, что это должен быть витраж, кажется мне довольно правдоподобной. И все же, повторюсь, это только догадка.

«Прекрасное и уникальное сокровище нашей епархии». Ник изучал фразу, которая после расшифровки Андерсона стала более читаемой. Он точно помнил, что, цитируя Бодена, Элспет употребила слова «наше красивейшее окно». А тут собственной рукой церковного старосты написано куда более неопределенное выражение. Конечно, он мог иметь в виду именно витраж. Вполне возможно. Но это не доказано. Полной уверенности нет, остается некое сомнение, за которое и собирался уцепиться отец. «В этой игре нельзя верить ничему, кроме первоисточников», — сказал он незадолго до смерти. Вот он — первоисточник. Так в чем же игра?

Подтасовку Элспет можно понять. Ей дали задание отыскать витраж Суда, она и отыскала самое близкое, на ее взгляд, описание. Действительно, что, кроме него, могли считать уникальным сокровищем? Андерсон назвал эту версию лишь догадкой. Элспет посчитала ее практически доказанной. Вот и все.

Но только ли этот факт изменила в свою пользу мисс Хартли? Перед уходом Андерсон упомянул, что Майкл говорил о каких-то «дальнейших сомнениях» и просил его обратить на это особое внимание.

— Как вы думаете, что это такое? — недоумевал Андерсон.

— Боюсь, что ничего не могу предположить, — ответил Ник.

И немного слукавил. Ему казалось, что отец хочет выяснить, действительно ли Мэндрелл был связан с Треннором? Не повторилась ли история с подтасовками, как в письме Бодена? Вопрос логичный.

Но Ник не решился озвучить его Андерсону и оставил свои догадки при себе. Зато он знал, кого можно спросить без всякой опаски. И набрал номер Элспет Хартли.

Телефон был отключен. «Пожалуйста, перезвоните позже», — безжалостно посоветовал Нику автоматический голос. Черт, ему и в голову не пришло спросить у Элспет номер городского телефона, а в университете в субботу никого нет. Да ведь у нее подруга в музее работает! Но и тут Нику не повезло. Тильда Хьюит, сказали ему, не появится на работе до понедельника, а ее домашний номер посторонним не дают. В телефонном справочнике, как выяснил Ник чуть позже, его тоже не было.

У выходных свои законы, и Ник смирился с тем, что не сможет ничего выяснить раньше понедельника. Но страшное дело, в которое втянул его Эндрю, ждать не могло. Брат настаивал, чтобы скелет исчез из Треннора сегодня вечером, без всяких проволочек. А вдруг позднее окажется, что тонкая нить, связывающая Треннор с витражом Суда, оборвана? Чего они добьются, сбросив тело в заброшенную шахту, кроме того, что сами будут считаться преступниками?

Ник набирал номер Элспет весь день. Безрезультатно.

* * *

Эндрю, бодрый и деловитый, явился в Треннор вечером.

— Я привез пару мешков, рулон брезента и моток веревки. Двух мешков будет вполне достаточно. Потом закатаем его в брезент и увезем. Дыру в полу снова заложим плитой, задвинем стеллажом, и если кто-то еще ее обнаружит — мы тут ни при чем! Понимаешь?

— Пока да.

— Ты не трусишь ли, Ник?

— Нет, просто хотел кое-что тебе сказать.

— Ну что там опять у тебя?

— Это очень важно. Касается… вот, погляди.

Ник показал Эндрю фотокопию письма Бодена и попытался пересказать его содержание, однако, еще не закончив, увидел, что Эндрю попросту не слушает. Брат уже решил, что делать и какие-то нюансы событий семнадцатого века его совершенно не интересовали.

— Элспет Хартли вела с нами какую-то игру. Надо бы сперва проверить…

— Черт побери, Ник! Ты что, всерьез считаешь, что вот это, — он презрительно постучал по листку бумаги, — может что-нибудь изменить? Я даже не понимаю, как это прочитать. Ты же не историк, как Элспет Хартли. Если она считает, что тут все в порядке, значит, так же считает и Тантрис. А за ним и мы.

— Андерсон тоже историк. И он думает…

— Да мне плевать, что он думает! Конечно, отец бы точно к этому придрался. А я уверен, что если и было тут преувеличение, то совсем незначительное.

— Даже если так, надо предложить Элспет объясниться.

— Я никому ничего предлагать не буду. Ты что, хочешь, чтобы сделка не состоялась?

— Конечно, нет!

— Ну и хорошо. Давай тогда займемся насущными проблемами.

— Так в том-то и дело. Если на самом деле нет доказательств, что витраж Суда…

— Я скажу тебе, в чем дело. — Эндрю встряхнул Ника за плечо. — Те кости, что лежат в погребе, должны исчезнуть. Сегодня. Если ты откажешься, я справлюсь в одиночку. Это будет нелегко, но я справлюсь. Хотя лучше б ты все-таки помог. Я на тебя рассчитывал. Да и ты обещал. Единственный вопрос, который меня интересует: ты идешь или нет?

Разумеется, Ник не отказал брату. Полицию они все равно не вызвали, а Эндрю не остановить. Понаблюдав, как он сражается с останками незнакомца, которого их отец похоронил в погребе, Ник чертыхнулся и полез на помощь. Эндрю приветствовал его чуть заметной усмешкой, будто не сомневался, что рано или поздно брат не выдержит и присоединится к нему.

Задача оказалась нелегкой даже для двоих; было невыразимо противно ворочать склизкие кости и гниющую плоть, бывшие когда-то человеческим телом. Когда им удалось натянуть один мешок на верхнюю часть тела, а второй — на нижнюю, дело пошло полегче. Можно было не думать о том, что именно скрывается под мешковиной. Братья плотно обернули сверток брезентом, так что он стал напоминать безобидный скатанный ковер, и перенесли в «лендровер». Навели порядок в погребе и сели в машину.

Как и предсказывал Эндрю, в Бодмин-Муре было тихо и безлюдно. На Кэрадон-Хилл горел красный огонь маяка — единственный источник света на всю округу, да за зашторенными окнами двух-трех фермерских домишек светились неяркие лампы. После того как на перекрестке Ник и Эндрю свернули с шоссе В, им не попалось ни одной встречной машины. К шахте подъехали осторожно, по проселочной дороге, идущей от Миньонса, остановились, заглушили двигатель и подождали, когда глаза привыкнут к темноте, чтобы окончательно удостовериться, что поблизости никого нет.

Вылезли из машины, постояли, вслушиваясь в окружающую тишину. Открыли багажник, вытащили сверток; спотыкаясь, поднялись вверх по склону и медленно двинулись вокруг изгороди, отыскивая место, где Эндрю проделал проход. Нику показалось, что, когда они подняли проволоку и Эндрю прополз под ней, волоча за собой тело, звон поднялся на всю округу. Оставалось надеяться, что порывистый ветер не разнесет его далеко, тем более что пришлось включить фонарь, чтобы осветить отверстие шахты.

— О’кей, — послышался голос Эндрю — первые его слова с тех пор, как они вылезли из машины. Теперь он толкал сверток перед собой, брезент цеплялся за колючки и стебли и наконец завис над пустотой. Эндрю пихнул сверток в последний раз, и он перевалился через край. Ник тут же выключил фонарь. Он услышал, как тело несколько раз стукнулось о стенки шахты, прежде чем окончательно удариться о дно где-то глубоко внизу.