Помимо внешности, похожим на маленькую женщину меня делал мой голос. У меня был голос голливудской душечки сороковых годов. Каждый раз, когда я открывал рот, бабушка говорила мне, как сильно я напоминаю ей Джуди Гарленд. Когда нам звонил продавец из телемагазина, он начинал с фразы: «Как у вас сегодня дела, мэм?» Поэтому я клал трубку без чувства вины, спасибо ему за это. Но хуже моего голоса и женской внешности было то, что моей лучшей подругой была моя мать. Так что я не только выглядел и звучал, как девушка, но ВСЕ мои интересы были женской направленности. «МАГАЗИН „УМЕЛЫЕ РУКИ” В СУББОТУ?! ТЕБЕ НЕ ПРИДЕТСЯ ПРОСИТЬ МЕНЯ ДВАЖДЫ!»

Мы с мамой часами катались по городу, слушая Полу Абдул на полной громкости, и говорили о том, как мой отец не понимал нас. Мы покупали замороженный йогурт с разными топпингами, потому что это был день нашего «читтинга» и потому что мы «заслуживали этого». Я даже помню, как пошел в магазин нижнего белья, чтобы помочь ей найти что-нибудь на годовщину свадьбы. Она хотела что-нибудь дерзкое, но в то же время практичное и ничего такого, что кричало бы «я готова попробовать анальный секс». Последнее – это мое предположение, потому что она никогда не хотела модель с «бахромой на попе».

Иногда мы говорили о себе, как о Тельме и Луизе из одноименного фильма[23]. Сейчас я понимаю, что такие отношения – нездоровые и настораживающие, но тогда это было здорово. Я любил смотреть мелодрамы и заплетать маме волосы. И даже не заставляйте меня вспоминать о том, как хорошо я делал шарики из дыни! Я был КОРОЛЕВОЙ шариков из дыни. Если бы мама умерла, я думаю, что смог бы легко занять ее место. Конечно, было бы дико заниматься сексом со своим отцом, но я уверен, что привык бы. Все было супер, пока однажды мои мир маменькиного сынка не разбился вдребезги.

Стоял очень жаркий день, и с моих мальчишеских грудей капал пот. Я лежал на диване с мороженым от «Весонаблюдателей», наслаждаясь всем, что мог предложить Монтел Уильямс. Обычно в своем шоу он читал проповеди о множественном склерозе, но иногда приглашал какого-нибудь экстрасенса-мошенника, который говорил родителям, что их пропавшие дети мертвы, – и вот это было довольно интересно. Мама зашла на кухню, собрала свои огромные рыжие волосы в пучок и открыла холодильник, чтобы почувствовать холодное дуновение. Она пристроила свою задницу к ящику с овощами и простонала, как собака, которую почесывали во всех нужных местах. Мы не могли себе позволить кондиционер, поэтому нашей задачей было найти источник холодного воздуха. Нам приходилось экспериментировать. Один раз я сунул свои трусы в морозилку и надел их на следующий день. Все еще считаю, что этот случай – причина, почему мой вялый пенис по сей день такой сморщенный.

– Давай выберемся отсюда, – сказала мама, выжимая пот из волос, похожих на перекати-поле.

– В кино? Мы вроде уже видели «Титаник» восемь раз. Не уверен, что еще раз выдержу подобное мучение.

Я и так проплакал весь день, потому что узнал, что «Весонаблюдатели» изменили свою систему баллов, и в ней больше не было «нулевой еды». Нацисты, мать их.

– Нет, давай поедем на пляж! – пронзительно крикнула мама.

Мое тело застыло. Пляж не был моим счастливым местечком. Слишком много некомфортных переменных. Все наполовину голые. Бездомные парочки целовались в тени. ПОВСЮДУ птичьи какашки. И самое худшее – моя кожа сгорала так, что была похожа на «Динь Донг»[24], разогретый в микроволновке прямо в упаковке. Погодите-ка. Это слишком расплывчатая отсылка для широкой публики? Ладно. Упаковка «Динь Донг» сделана из фольги, потому они воспламенялись в микроволновке. Простите, думал, вы знали это.

Мы собрали вещи и сели в машину. Я ненавидел пляж, но знал, что там, по крайней мере, будет прохладно, а это лучше, чем плавиться в сраной квартире. Когда мы подъехали к пляжу, то стали разглядывать все эти классные пляжные дома и говорить о том, как круто было бы когда-нибудь жить в одном из них. Мы были лесбиянками, планирующими совместную жизнь. Мы бы поселились в доме на песке, у нас был бы золотистый ретривер и тематическая комната. Ну, знаете, типа читальный зал, который выглядит, как джунгли, или комната для скрапбукинга, в которой повсюду фотографии малышей в странных костюмах. Что-нибудь шикарное и со вкусом.

Мы подъехали к парковке и сразу же нашли свободное место. Нам всегда очень везло, когда дело доходило до парковки. Мама говорила «Господь с нами!», а я всегда думал: «Разве Бог не должен помогать детям Африки со вздутыми от голода животами вместо того, чтобы помогать нам найти парковочное место?» Но эй, место есть место. Мы разгрузили багажник и перетащили наши вещи к милому местечку на песке. Оно было прямо между мусорным ведром, на котором краской из баллончика было написано «контейнер для спермы», и семьей из двадцати человек, отмечающей чей-то «cumpleaños»[25]. Мы легли на наше общее полотенце, и я стал натирать мамину спину лосьоном для загара. Не в извращенном смысле – она просто не могла дотянуться до спины. А еще у меня очень нежные прикосновения. Это один из многих моих талантов. Еще, например, у меня есть талант сообщать человеку, что у него из носа торчит козявка, только определенным способом посмотрев на него.

Мы просмеялись полдня и съели кучу фруктового льда. Это был идеальный летний день. И потом его испортила одна тупая сучка в козырьке с красной от ожога грудью и варикозом. Она вместе с мужем и своей уродливой собакой прошла мимо нас и сказала: «Я не против лесбиянок, но не хочу на них смотреть». Мое сердце упало. Не знаю, что задело меня больше: то, что она явно была гомофобом, или то, что она думала, будто я женщина. Не маленькая девочка. ВЗРОСЛАЯ ЖЕНЩИНА. Мне было всего двенадцать! Конечно, у меня было симпатичное личико и торчащие груди, но разве не было очевидно, что я РЕБЕНОК?

Мама притворилась, что не слышала этого и сменила тему.

– Эй! Ты знаешь, что в этом месяце выходит новый вкус «Орео»? Апельсиновое сливочное мороженое, кажется!

НЕТ, МАМ! Ты не сможешь заставить меня забыть о том, что только что случилось! Даже если выходит новый вкус «Орео», который звучит РЕВОЛЮЦИОННО И ОХРЕНЕТЬ КАК ВКУСНО. Я не буду просто так сидеть здесь и игнорировать слова этой сучки! – решил я.

– Мам… Люди, правда, думают, что я девочка?

Тишина стала ответом на все мои вопросы.

Весь следующий год моя жизнь была адом. Куда бы я ни пошел, меня звали «мэм». Я даже не переступал порог «Сиззлер», потому что там меня постоянно принимали за официантку. Я пробовал все, чтобы выглядеть мужественнее. Брил свое безволосое лицо, думая, что, может быть, это ускорит появление щетины. Вместо этого я заработал кучу порезов на лице и психологическую рану после того, как узнал, что брился бритвой мамы «для всех мест». Я пытался запихивать между ног носки, но это выглядело как жирное влагалище. Я попросил совета у старшего брата, и он сказал: «Просто подожди. Однажды ты проснешься и увидишь в зеркале мужчину. Обещаю».