– Впервые вижу счастливую рыбу, – улыбнулся Глеб.

– Она тоже впервые такое видит…

Черные яйца оказались изысканным блюдом. Трудно было занести в себя яйцо лишь первый раз, потом – вкусно. Но еще трудней представить, что мы могли бы никогда не встретиться. Не с яйцами, с Глебом. Так с ним было узнаваемо легко, словно мы уже были вместе. Или будем…

У моего дома Глеб затормозил через пять с половиной минут после старта у китайского ресторана.

– Тебе надо бежать? – Сиротливо спросил он.

– Нет, у меня еще есть время…

– Хорошо.

Он опустил руки на колени, как маленький мальчик, ждущий команды от взрослого.

– Нужно отъехать от подъезда…, – вслух командовало растущее во мне взрослое желание.

Глеб завел машину и послушно припарковал ее на задворках парка. Он повернул ко мне беспомощное даже в очках лицо и посмотрел, как смотрят на мечту, к которой идут всю жизнь. Вот она. Осталось только протянуть руки, но руки онемели или не решаются дотронуться.…

– Пойдем назад, – сказала я, не узнав свой голос.

Мы целовались, выбивая зубы друг другу и сворачивая носы. Я потянулась расстегнуть молнию на его джинсах, но он крепко сжал мою руку, дернулся со сдавленным стоном и затих…

Когда мое сердце вернулось на свое место из ушей, я двинулась дальше.

– Вообще-то в машине неудобно.

– Да… Я должен позаботиться о месте, но я об этом ничего не знаю, – растерянно произнес Глеб. – Наобум не хочется. Вдруг клоповник какой окажется. У тебя есть что-то приличное на примете?

– Нет, но отелей много разных. Отличаются по цене.

– В нашем случае цена не имеет значения. – Тихо сказал он.

В отеле Глеб слился с четой похотливых кактусов, изображенных на картине, пока дрессированные мальчики занимались оформлением другой пары.

В номере он сел в кресло, положив руки на колени, словно под кабинетом врача в ожидании надписи «входите». Я присела рядом. Пациент не шелохнулся.

– Что-то не так?

– Сейчас… Мне надо прийти в себя… Минутку…

Я нашла на музыкальном центре умиротворяющую музыку, включила мягкий свет, зашторила окно, стараясь двигаться бесшумно, как медсестра в палате непривязанных буйных психов. Глеб следил за моими перемещениями, полуприкрыв глаза. Когда оставалось снять покрывало с кровати и в принципе, можно было идти домой за отсутствием необходимого числа участников процесса, он вдруг поднялся.

– Я готов. – Произнес он, оставшись стоять возле кресла.

– Иди в душ, – напомнила я алгоритм действий.

– Иду. – Послушно ответил он и пошел в душ.

Полилась вода. Я заглянула. Он стоял под душем с закрытыми глазами, опустив руки. Я разделась. Глеб вышел из душа с видом человека, принявшего тяжелое решение.

Я собралась помочь ему и процессу, но он неожиданно резко убрал мои руки. Его лицо, прежде мягкое и нерешительное, исказилось. Он медленно снял очки. Беззащитных глаз за ними не оказалось. Увеличенные, словно эрегированные близорукие глаза светились звериным блеском. Он с силой схватил меня за волосы и проговорил чужим хриплым голосом:

– Ты хочешь, чтобы я тебя вые*ал?

– Хочу…, – удивилась, возбудилась и испугалась я одновременно.

Новый Глеб издал животный стон или клич и кинулся на меня как изголодавшийся хищник на свежее мясо.

Наевшись, он обессилено рухнул навзничь.

У меня болели запястья и щиколотки, как после тисков, и макушка, с которой чуть не сняли скальп.

Он вновь неподвижно лежал с закрытыми глазами. Я смотрела на его ухоженное, подкаченное тело, чистую, нежную кожу. Странно, что он так стеснялся…

– О чем ты думаешь? – Открыл он глаза.

– Ты такой классный.… Не понимаю, чего ты так стеснялся сначала, как будто не мог решиться.

– Не мог.

– Ты никогда не изменял жене? Это первый раз?

– Второй.

– А первый с кем? – Ревниво спросила я.

– С подругой жены.

– Как так?

– Так получилось. Она была у нас в гостях, осталась ночевать.

– И? Ты напал на нее из-за шкафа?

– Нет. Я спал. С женой. Проснулся среди ночи от того, что кто-то сосет… Она стояла возле кровати с моей стороны на коленях и делала это…Я думал, не переживу. Думал, этот минет будет первым и последним…

– Первым!?! А жена?

– С ней такого не было.

– А что с ней было?

– Что-то было… Сейчас уже ничего нет.

– Зачем ты с ней живешь?

Он погладил меня по лицу и снова закрыл глаза.

– Ты очень красивая.

– Спасибо. А подруга что? – Не унималась я. – Как она объяснила свое поведение?

– Сказала, что я ей нравлюсь, и что давно мечтала это сделать и ночевать специально осталась…

– Продолжение было?

– Да. Я взял ее на работу. Она неплохой бухгалтер. Но работать было невозможно. Каждый раз, когда мы оказывались в кабинете вдвоем, был секс. Пришлось уволить, но отношения продолжались. Она хотела замуж. Я был не готов. А когда решился, она сказала, что заболела, что у нее нашли рак, и что она уже не хочет.

– Она жива сейчас?

– Да.

– А с женой они по-прежнему дружат?

– Общаются.

– И ты ее видишь?

– Редко.

Он обнял меня и прижал к себе с такой силой, что в спине что-то хрюкнуло.

– Ты просто в какого-то зверюгу превратился! Я даже про игрушку забыла! – Поделилась я.

– Какую игрушку? – Приоткрыл он глаза.

– Фаллоимитатор. Всегда с собой беру. Знаешь, на член надейся, а сама не плошай. Моя народная пословица.

– А можно взглянуть? Я не видел никогда…

– Никогда?!?

– Никогда.

Я достала из сумочки прелестный резиновый писюн, розово-бежевый, с аккуратной головкой, размера члена среднестатического гражданина.

– Вот.

– Можно подержать?

– Можно, конечно…

Он взял игрушку дрожащими пальцами и долго вертел возле близоруких глаз. Надевал очки, отодвигая ее от глаз, и снова снимал очки, поднося ближе к глазам. Так, наверное, рассматривал Адам яблоко, которое Ева сунула ему в руки. Все ужасы и все радости мира, предвкушение наслаждения и предчувствие падения, все, что много позже назовут оргазмом, склерозом и катарсисом предчувствовал он в его розовом бочке и зеленом хвостике.… Нет, пожалуй, образ Адама не подходил. У прапраотца не было очков, и он еще не знал, что от лишних знаний портится зрение, впрочем, как и наоборот – от лишнего зрения портятся знания…