– Правь к пристани, что у ворот, – велел он Црыму, сидевшему у руля, и навалился на весла. Легкий челн скользнул по водам; лагерь скрылся за каменной громадой крепости, ее стены нависли над путниками, и где-то на башне прозвучал протяжный стон сигнального рожка. Через пару минут суденышко коснулось пирса, Клим отложил весла и бросил веревку подбежавшим воинам. Рты у них были раскрыты в изумлении, – похоже, здесь не видели ни гномов, ни хайборийцев, ни летающих джиннов.

Старший караула что-то произнес; язык был гортанный, резкий и совершенно непонятный Климу. Он собрался ответить, пусть на хайборийском, но кот его опередил, перепрыгнул на пристань и рявкнул на стражников. Сказанное им осталось для Клима тайной, однако смуглые воины побледнели, дружно рухнули на колени и стукнулись лбами о доски причала. Затем старший вскочил и бросился к воротам с громким воплем: «Хатуль мадан! Хатуль мадан!» Очевидно, кот считался в Иундее важной персоной.

– Жди здесь, – бросил кот Климу, прохаживаясь туда-сюда по пристани. – Ммне сходи с места, твое величество. Сейчас явится почетный карраул.

– С оркестром?

– Непрременно. Перрвый парраграф инстррукции о встррече гостей в корролевском статусе. За неисполнение бьют по пяткам. Двадцать ударров.

– Сурово тут у вас, – молвил Клим. Потом на всякий случай отряхнул куртку и приосанился.

– Дисциплина – залог прроцветания государрства, – откликнулся баюн. – Вот, к прримеру, в Хай Боррии дают ли взятки?

– Дают и берут, – подтвердил Клим. – Как же без взяток?

– А в дерржаве прресвитерра коррупции нет. Искорренили, ибо взяткодателю был положен кол, которрый из милосеррдия смазывали маслом. А беррущему взятку тоже кол, но шерроховатый, чтобы дольше мучился. Посему…

Но слова кота заглушила бравурная мелодия, которую наигрывали на горнах, барабанах и цимбалах. Длинная процессия вышла из крепостных ворот: музыканты и воины с саблями наголо, слуги и служанки с подносами, кувшинами и полотенцами, юные девушки, что пританцовывали на ходу и разбрасывали лепестки роз, лошади или крупные ослы, тащившие паланкин, и снова воины – щитоносцы с флажками на пиках. Впереди вышагивал высокий смуглый человек в доспехе из крокодильей кожи, украшенном серебряными бляшками. Над его шлемом застыла в прыжке золотая пантера с изумрудными глазами.

Приблизившись к Климу на пять шагов, военачальник сбросил шлем со знаком своего сана, упал на колени и, по местной традиции, приложился лбом к причалу. Затем приподнял голову и что-то спросил у кота. Тот ответил долгими руладами с протяжным завыванием. Должно быть, это сильно удивило знатного воина; он уставился на Клима с раскрытым ртом, глядел целую минуту и наконец выдавил на сносном хайборийском:

– О цезарь, разрешишь ли мне подняться?

– Разрешу. Встань и скажи мне свое имя и звание.

– Шалом Упанишад, наместник великого пресвитера, держатель крепости Хванчкала и старший в ее гарнизоне. А ты, о мой пресветлый господин, цезарь далекой страны Хай Бории, куда пресвитером отправлено посольство. Значит, Ашрам Абара добрался в твои пределы! Ты здесь, и это огромная честь для меня!

– Я тоже счастлив, – сказал Клим. – Я, наместник, устал от ведьм, кикимор, медведей и псоглавцев. Наконец-то мне встретился воин в генеральском чине, и это радует. Но вели своим музыкантам замолчать, чтобы я лучше расслышал твои речи.

Шалом Упанишад махнул рукой, и оглушительная музыка смолкла.

– Чего ты желаешь, о цезарь, и чего желают твои спутники? Умыться и отдохнуть с дороги? – Он щелкнул пальцами, и три черноглазые девицы поднесли Климу тазик, полотенце и кувшин. – Хочешь освежиться вином и фруктами? Или окажешь честь моему дому, сев за стол и вкусив от яств и питья?

– Соглашайся, государь, – шепнул в затылок Климу скоморох. – Чую, этот Шалпанишад парень хлебосольный, да и служаночки у него приятные. Ишь как глазками стреляют… Соглашайся!

Клим неторопливо сполоснул руки, омыл лицо и произнес:

– Ты хорошо говоришь на хайборийском, почтенный Шалом. Случайно ли это?

– Мой учитель – Ашрам Абара, носитель семисвечника, – ответил воин. – И власть над Хванчкалой дали мне еще и потому, что я знаю этот язык и могу говорить с тобой, о цезарь, без посредников. Ибо по пути в Тангутскую провинцию миновать эту крепость никак нельзя.

– Мудрое решение. Что ж, я окажу тебе честь, сяду за стол в твоем доме, а после мы поговорим. Надеюсь, ты расскажешь много полезного о злой звезде и чудовищах, коих она породила.

Шалом молча поклонился, надел свой шлем с пантерой и снова щелкнул пальцами. Тут же подогнали паланкин с четверкой длинноухих животных песочной масти, похожих на лошадей неведомой Климу породы. Но сесть в носилки он отказался и вступил в крепость Хванчкала на своих ногах, в сопровождении шута и иундейского генерала. Джинн Бахлул ибн Хурдак восседал на его плече, а кота-баюна везли в паланкине на подушках из козьего пуха. Вероятно, хатуль мадан был доволен, что странствие по водам завершилось. Он сладко потягивался и напевал:

– На побывку едет молодой морряк…

Невежды полагают, что есть только один мир, данный им в ощущениях и чувствах, мир, в котором они живут, стяжают богатства или гнут спину ради хлеба насущного, странствуют, воюют с соседями и предаются похоти. Опасное заблуждение! Миров или реальностей много, и связаны они меж собой странными узами и законами, которые установил Благой Господь. Главный же из этих законов таков: что убудет в одном мире и прибудет в другом, должно возместиться. Иногда мгновенно, иногда через какое-то время, но возмещение случается всегда. Если некто, скользнув через грань реальности, покинет Здесь и окажется Там, то перенос Оттуда в Сюда неизбежен. Подчиняются этому все существа, разумные и неразумные, а также иные твари и предметы, кроме бестелесных. Бестелесные же суть призраки, стихийные духи, видения и миражи.

Философский трактат неведомого мага древности, хранящийся в Королевской библиотеке Хай Бории. Приобретен в Веницее за большие деньги. Возможно, новодел, сотворенный мошенниками-веницейцами

Трапезная в жилище Шалома была невелика и обставлена по-спартански: стол, лавки, вместительный буфет с посудой и два кресла, для хозяина и для почетного гостя. Не эльфийские хоромы, думал Клим, озираясь. Зато на столе красовались жареный козленок, блюда с окороком и колбасами, свежие лепешки, пирог со свининой, кувшины с пивом и вином и плошка со сметаной для кота. Генерал выглядел крепким мужчиной, в самом расцвете лет, и питался, как подобает воину, мясом и хлебом, не забывая о горячительном.

Когда король и шут утолили голод и омыли руки в чашах с водой, поднесенных слугами, Шалом произнес:

– О цезарь, мой господин! Подплывая к берегу, ты, должно быть, видел лагерь на равнине и солдат, конных и пеших, что собраны в нем.

– Видел, – подтвердил Клим. – Думаю, это войско должно оборонять ваши земли от чудовищ либо двинуться на них в наступление. Или я ошибся?