Она встала и скользнула из комнаты; коротко прошуршала темная тафта.

Некоторое время Эшер стоял у очага, скрестив на груди руки, и разглядывал Исидро в янтарно-розоватом свете ламп. Вампир по-прежнему стоял у опустевшего кресла и задумчиво смотрел на дверь. Эшеру представилось, что Исидро вслушивается сейчас в легкие шаги леди, безошибочно различая их среди лондонского шума — грохота колес на Солсбери-Плейс, рева Флит-стрит, подземной дрожи метрополитена, шелеста реки под парапетами набережной и голосов людей, что толпятся сейчас на ночных мостовых.

Наконец Исидро заговорил:

— Хлоя переживает опасное время. — Загадочные глаза вновь были устремлены на Эшера. — С вампирами это бывает. Существуют периоды ломки — я и сам прошел через это, через некоторые из них… Когда вампиру лет тридцать-сорок, он видит, как знакомые его стареют, уходят из жизни, становятся неузнаваемыми. А еще лет через сто уходит в прошлое целый мир, не оставляя даже мелочей, столь тебе дорогих. Все вокруг становится чужим, незнакомым, и тогда легко затосковать, утратить осторожность и не заметить, что солнце уже встает.

Он взглянул на Эшера, и что-то вроде горькой усмешки обозначилось в уголках его тонкого рта.

— Иногда мне кажется, что Чарльз и Антея немного устали. Они изменяются вместе с миром, как нам и подобает, но делать это им становится все труднее и труднее. Меня самого бесит нынешняя грубость продавцов и эта фабричная сажа, застилающая небо. Мы, как струльдбругги доктора Свифта, старые люди и склонны к бессмысленным разговорам о старине. От времен короля Чарльза почти ничего не сохранилось, а от моих времен — и вовсе ничего. Кроме Гриппена, разумеется. — Улыбка стала сардонической. — Каков компаньон для бессмертия?

Он подошел к камину, возле которого стоял Эшер, и задумчиво пошевелил носком дорогого ботинка белый бумажный пепел, подобный тому, что украшал холодный очаг Недди Хаммерсмита.

— Сюда, естественно, входят и первые годы существования, — добавил он иронично, — когда вампир подвергается страшным опасностям просто по неопытности.

— Вас учил Райс Менестрель?

— Да. — Впервые Эшер видел, как янтарные глаза Исидро несколько смягчились. — Он был хороший мастер, хороший учитель. В те времена, понимаете ли, выжить было гораздо труднее, ибо люди в нас верили.

Эшеру хотелось бы разузнать об этом подробнее, но сейчас был вопрос поважнее.

— Вы знаете, что Кальвар сотворил собственного птенца?

Взгляд Исидро вновь стал острым, тонкие ноздри дрогнули.

— Он — что?

— Сотворил птенца, — сказал Эшер.

— Как вы узнали?

— Я разговаривал с этим его творением, — сказал Эшер. — Некто Забияка Джо Дэвис родом из Ламбета или его окрестностей. Он пригрозил, что прикончит меня, если я расскажу о нем кому-нибудь, и в первую очередь — вам. Вы, кажется, — добавил он сухо, — пользуетесь определенной репутацией среди равных.

— Вы что же, считаете равными, — холодно осведомился вампир, — меня и весь этот сброд проституток, торгашей и портовых грузчиков? Фаррены — еще куда ни шло, да и у него, если быть до конца честным, дед выскочил в бароны непонятно каким образом…

— Ну хорошо, среди ваших товарищей, — исправился Эшер. — В любом случае я уверен, что вы меня защитите. Дэвис сказал, что его выслеживают. Я собираюсь встретиться с ним попозже, чтобы он провел меня еще в один дом Кальвара.

Исидро кивнул. В бледных глубинах глаз виделась некая настороженность.

Эшер еще раз осмотрел секретер, пробежал пальцами по всем его пустым отделениям. Но нет, осторожный Гриппен, разумеется, сжег все до последнего адреса, уничтожив все следы, позволившие бы такому, как Эшер, выйти в итоге на другой тайный подвал со спящим в гробу хозяином. Эшер оглянулся на вампира, молчаливо стоящего в мягком свете ламп.

— Я не настаиваю на этом разговоре, — продолжил он, помолчав. — Но сегодня ночью я выяснил кое-что о Кальваре, кое-что о других вампирах. И я понимаю теперь, почему вы все это время меня обманывали. Гриппен прав. Нужно быть глупцом, чтобы нанять человека для поисков вашего убийцы, не скрывая при этом, что сами вы, по сути, убийцы людей. И все же вы меня наняли. Значит, в глубине души вы уверены, что убийца — вампир.

— Не понимаю, как такое может быть. — Прогуливаясь, Лидия обняла себя скрещенными руками за плечи; несмотря на выглянувшее после полудня солнце, в Гайд-Парке было сыро и холодно. По контрасту с коричнево-красными тонами пальто рыжие волосы Лидии, покрытые самой неприметной шляпой из ее огромной коллекции, казались удивительно светлыми. Очки блеснули, как гелиограф, когда она повернула голову. И все равно она показалась бы ошеломительно юной и беззащитной любому, кто не видел ее в анатомичке со скальпелем в руках.

Эшер, идя рядом с ней, рассеянным взглядом окидывал коричневатые пространства газонов и кусты по обеим сторонам дорожки. Гуляющих было мало. Ночью был дождь и, кажется, собирался снова. Несколько одетых в черное нянюшек, поглядывая на наползающие тучи, торопили своих питомцев. Другой публики видно не было.

— Исидро тоже не понимает, — сказал Эшер. — И все-таки он заподозрил, что убийцу надо искать не среди людей. Вот почему он нанял человека, причем такого, кто бы мог во все это поверить и действовать достаточно самостоятельно. Вот почему он сразу сказал мне, кто он такой, хотя все вампиры были против этого. Думаю, что и некоторые другие вампиры могли заподозрить то же самое. Ни один человек не сможет выследить вампира — он его просто не увидит, во всяком случае, не сможет удержать в поле зрения. — Ты же смог, — возразила она. Эшер покачал головой.

— Необученного птенца. — Его взгляд пробежал вдоль деревьев; как Забияку Джо Дэвиса, его теперь пугали тени, шорохи, движения травы…

— Забияка Джо Дэвис так и не появился?

— Нет. Мы с Исидро ждали его до рассвета. Конечно, он мог заметить его и улизнуть, но я в этом сомневаюсь. Полагаю, укрытие Кальвара находилось где-нибудь в Ламбете; хорошо бы просмотреть список проданных домов, начиная с февраля, — в это время Кальвар прибыл сюда из Парижа. Если он пытался утвердиться в Лондоне (а он собирался это сделать, коль скоро начал творить собственных птенцов), то должен был начать с приобретения недвижимости.

Некоторое время они шли в молчании; ветер играл шарфом Эшера и полами пальто Лидии.

Она кивнула.

— Интересно, все ли вампиры засыпают в одно и то же время. Я имею в виду — впадают в глубокий сон. То, что они были сожжены солнечным светом из окон, еще не означает, что окна были открыты именно днем.

— Я полагаю, если убийца вампир, действующий рано утром или поздно вечером, — сказал Эшер, — то ему необходимо хотя бы полчаса, чтобы потом добраться до укрытия. Эта версия сразу бы решила множество вопросов: например, почему убийца верил в вампиров еще до того, как начал их уничтожать.