Лютня легла на низкую подставку.

Тонкая рука поправила волосы, откинула их с плеча.

– Я не ждала сегодня никаких волшебников, – заявила девушка, все еще не оборачиваясь. Голос даже сейчас звучал так, словно она пела.

Я бросила на Кондора гневный взгляд, он лишь пожал плечами.

– Я виноват и всячески признаю свою вину, – весело ответил он. – Но мне вдруг очень понадобилась помощь некой Айвеллин Росиньоль, и я решил попросить об этом лично.

– Тебе повезло застать меня здесь и, к счастью, одну. – Она наконец обернулась – и увидела меня. – Ах, вот как, ты еще и не один! Что за отвратительная привычка, Кондор, делать все так, как тебе удобно, не заботясь о чужих планах и надеждах! Не пугайтесь, милое дитя. – Звонкий голос, в котором только что звучал гнев, смягчился, когда она обратилась ко мне. – На вас я не злюсь, вовсе нет. Но не хочет ли милорд кое-что добавить? Кое-что… важное.

Она выразительно посмотрела на Кондора, и тот наконец понял, что от него требовалось.

Я прыснула в кулак, потому что, кажется, где-то мы это уже проходили.

– Конечно. – Волшебник улыбнулся, явно не чувствуя за собой никакой вины. – Леди Айвеллин Росиньоль, я рад представить вам, эм, кое-кого особенного.

Айвеллин нахмурилась и склонила хорошенькую головку набок, недовольно поджав губы.

Я скрестила руки на груди, пытаясь понять, почему мой наряд – совершенно не подходящий этому всему вокруг, не вызывает у леди Айвеллин никаких вопросов.

– Мари, – продолжил Кондор, словно ничего не произошло. – Это Лин. Я рад, что удалось вас познакомить, прежде чем…

– Прежде чем что? – серьезно спросила Лин.

Ее взгляд стал похож на стальную спицу, которую приставили к горлу одного чародея.

– Прежде, чем ты, милая, получила приказ его высочества, – сказал чародей, улыбаясь, как довольный кот. – О том, что вам необходимо познакомиться.

Глаза Лин распахнулись очень широко, и удивление в них смешалось с пониманием.

– О, – сказала она, приложив пальцы к губам. – Вот оно что.

***

В зеркале не было меня. В нем была какая-то другая девушка. Зеркало, предназначенное стоять на столе и отражать лицо и плечи своей хозяйки, выхватывало то воротник платья – серого, с черным кружевом, цвета перьев вороны, то его рукава с узкими манжетами, то черный поясок, обхватывающий мою талию в несколько оборотов, то аккуратную косу вместо растрепанных волос – и тонкую серебристую ленточку, которая эту косу держала. Черты лица расплывались под взглядом, я не могла удержать их вместе, словно смотрела сквозь время в собственную память – и пыталась представить кого-то, с кем виделась давно. Только глаза были моими – злыми и зелеными, еще более зелеными, чем я привыкла, и куда более злыми, чем обычно.

Потому что кое-кто мог бы и предупредить!

– Это иллюзия, – пояснил Кондор, когда я начала рассеянно и суетливо осматривать сама себя, чтобы удостовериться, на месте ли джинсы и кеды. – И легкий морок, не дающий разглядеть твое лицо. Немного неосторожности не помешает, – добавил он.

Я нащупала в кармане зажигалку.

Девушка в зеркале сунула руку в карман платья, спрятанный где-то в складках юбки.

Но вместо зажигалки в ее руке появился маленький огарок свечи.

Лин, в чье зеркало я смотрелась, следила за мной с улыбкой, как за маленьким ребенком, решающим сложную задачу. Или за котом, который увидел свое отражение и пытается понять, что это за мерзавец пушистый смотрит на него с другой стороны.

– Туфли тоже черные, – сказала Лин и подошла ближе, но не ко мне.

Она сняла с клетки ткань. Две маленькие птички, золотисто-желтые, чем-то похожие на канареек, тут же оживились и радостно запищали. Лин открыла дверцу, позволив им решить, хотят ли они наружу. Птички пока сомневались, но свистели так мелодично, словно пытались произвести на нас впечатление.

Лин улыбнулась, и я поняла, что прекраснее девушки я в жизни не видела. Ее рука заправила прядь волос за ухо.

Ухо оказалось острым.

Я моргнула и выдала себя.

– А! – Лин улыбнулась еще теплее и протянула руку птичкам. Одна из них тут же выпорхнула из клетки и зацепилась коготками за тонкие пальцы девушки. – Я полуэльф.

Следовало догадаться.

– А ты молчалива не в меру. – Лин разглядывала меня, щуря прекрасные, по-детски большие глаза. Цвет у них был тот самый, о котором говорят, когда говорят о теплом море. – Или этот вредный волшебник успел нарассказать тебе ужасов об эльфийских колдуньях, которые могут украсть твой голос?

– Это смущение, – сказал Кондор за меня и чуть тронул мое плечо, словно пытался поддержать.

Смущение и… восхищение?

Страх, что мой голос после ее пения будет звучать, как скрип несмазанной двери?

– Я рада… знакомству.

Хорошо, чуть лучше, чем дверь.

Лин беззлобно рассмеялась и ссадила птичку с руки на ветку карликового деревца, растущего здесь в большой керамической кадке.

– Ты смотри, совсем не немая! – сказала она, и я поняла, что за все время действительно не произнесла ни слова. – Я тоже рада… Как, напомни, тебя зовут?

Она протянула мне руку.

– Мари, – сказала я, протягивая руку в ответ. – Пока только имя.

Пальцы у нее были мягкие, но очень крепкие, улыбка стала еще шире и теплее, и я почувствовала, что весь мой мир вдруг схлопнулся, сжался до этого рукопожатия и стал пахнуть нарциссами и сочной зеленью, согретой солнцем. Внутри разлились тепло и свет, словно бы кто-то погладил меня по голове теплой ладонью, и я застыла, с блаженной улыбкой глядя, как чуть сполз зеленый рукав, обнажая запястье и тонкие серебряные браслеты на нем.

– Лин, хватит, – укоризненно сказал Кондор.

Волна тепла схлынула, оставив после себя что-то, похожее на разочарование.

– Должна же я была попробовать, – виновато ответила Лин, глядя мне в глаза. – Прости, дитя, я не думала, что ты такая… ммм, чувствительная. – Вместо вины в ее взгляде светилось что-то дерзкое, почти коварное. – И что один самонадеянный волшебник забудет о защите от чар в этом гостеприимном месте, – ехидно добавила она.

Стало ясно, что место это совсем не гостеприимное.

Я бы очень хотела на нее разозлиться, но в этот момент не смогла.

Видимо, чары из головы не выветрились.

***

У берегов Теплого моря, синего и вечно тихого, среди кипарисов и холмов стоит Лорна-Тир, Первая крепость Каэрии.

Башни из белого мрамора тянутся к небу, как мачты огромных кораблей, на крышах богатых домов раскинулись вечнозеленые сады, искусные фрески украшают стены храмов и галерей, а на улицах нет нищеты, только радость и сытая леность, вечный сияющий золотом полдень. Ближе к порту воздух становится тяжелым от влаги и соли, и чайки, крикливые, сытые, сидят на фонтанах и перилах мраморных лестниц. Спящая гавань пестрит парусами, как праздник – девичьими юбками, но ни один корабль уже сотню лет не покидал этого места дальше, чем на день, с утра до заката.