благодарности, начинает втирать мазь в костяшки пальцев. Комната сразу же наполняется ароматом древесного сока.

И тут какофония в соседней комнате стихает, дверь открывается, и в гостиную вваливается запыхавшаяся от своих экзерсисов Иезавель. Поняв, что никакого праздника не будет, она уже успела снять платье с кожаным лифом, переодевшись в свой привычный балахон. Из растрепанных волос она вынимает ручку от чашки, бросает ее в камин и спрашивает наигранно бодрым голосом:

– Ну что, угостимся коктейлями?

Вытирая со лба пот, она направляется к тележке с напитками.

– А можно мне чашечку чая? Желательно жасминового, – просит Айви.

– А мне безалкогольный коктейль, пожалуйста, – бормочет Урсула, не поднимая головы и продолжая втирать мазь.

Квини медлит: коктейль ей бы сейчас не помешал, но лучше остановиться на чем-то промежуточном – поэтому для себя она просит кофейный ликер. Главное, чтобы из-за стресса не разыгралась изжога, а то Айви начнет впихивать в нее свое жуткое варево из желтого вяза.

Когда все рассаживаются (все, кроме Руби, продолжающей дремать в сторонке), Иезавель отпивает немного коктейля и издает долгий, протяжный вздох.

– Ну и… – Иезавель старается не смотреть на сестер. – Какого хрена произошло?

27

Понедельник, 25 октября День

Этот вопрос словно ослабляет тугой узел эмоций, и Урсула мотает головой, давая волю слезам.

– Представляете, она даже не узнала меня, – расстроенно бормочет Урсула. – Вышла из ворот, подошла ко мне и спрашивает: знаем ли мы друг друга.

В первый раз Квини слышит, что конкретно произошло. Она ведь не была свидетелем разговора сестер, видела лишь его последствия – ошеломление и растерянность на лице Урсулы.

– Так она и меня не узнала. – Квини не только пытается успокоить сестру, но и разобраться с собственными эмоциями. – По крайней мере, теперь понятно, откуда взялся туман в твоих видениях.

– По дороге она задавала нам какие-то дежурные вопросы, – продолжает Урсула. – Ну, чем мы занимаемся и где живем. Прямо беседа незнакомцев в общественном транспорте.

– Но когда мы подъехали к дому, в ней что-то изменилось, – прибавляет Квини. Попробовав ликер, она морщится – надо было соглашаться на коктейль. – Она вспомнила наши имена, а потом сказала, что нужно поспешить на праздник.

Айви вытаскивает из кармана огромное семечко, похожее на косточку авокадо, даже еще больше. Сложив ладони «лодочкой», она закрывает глаза, и из семечка начинают прорастать корни и стебли – только не зеленого, а черного цвета – это все из-за душевного состояния Айви.

– Думаю, у нее деменция по типу Альцгеймера, только не как у простых людей – все же наш мозг устроен иначе, – говорит Квини. – Так что мы не знаем, как выглядит деменция у ведьм. Ее симптомы не вписываются в обычную клиническую картину.

– Но если Руби больна и ничего не помнит… – порывается сказать Урсула.

– Значит, нам всем крышка, – продолжает за нее Квини. Закрыв глаза, она трет их кулачком. – Если Руби не способна привести нас к тайнику с сокровищем, значит, нам капец.

Как бы Квини ни переживала за Руби, сейчас ее больше волнует дом, за который нужно побороться. Времени почти не осталось, через восемь дней банк наложит на них арест. Но есть проблема и пострашнее, поэтому хоть кровь из носу, но нужно понять, где Руби спрятала сокровище.

Квини откашливается, потому что сейчас ей придется кое в чем признаться.

– У нас тут проблемка.

– Да неужели? – язвит Иезавель.

– Нет, еще одна проблемка, похуже всех остальных. – Квини выдавливает из блистера две таблетки от изжоги и кидает их в рот.

– Что может быть хуже потери собственного дома? – раздраженно говорит Айви, глядя на Квини поверх очков.

Квини разжевывает и глотает таблетки. Слова, что вертятся на кончике языка, хуже любой изжоги.

И тут Урсула выпаливает:

– Через два дня прибудет паромщик Харон.

Виджет поднимает голову, беспокойно хлопая крыльями, а Айви роняет чашку, и чай проливается на ковер.

– Что? – вскрикивает Иезавель. – Но почему?

Квини вытаскивает волшебную палочку и бормочет заклинания, склеивая чашку и выпаривая жидкость с ковра.

– Я полагала, что сразу же по приезде Руби расскажет, где лежит сокровище, – поясняет она. – Я заранее подстраховалась – мне нужен был покупатель, способный расплатиться на месте.

– Но почему Харон? – Глаза Айви расширены от удивления. – Это после всего, что он натворил с бабушкой Мирабель, когда она попросила его помочь Анастасии?

Квини болезненно морщится. Она старается не вспоминать про те ужасные четыре дня, когда пропала Мирабель и девочки уже решили, что потеряли ее навсегда. Мирабель никогда не рассказывала, что там произошло между ней и Хароном, но вернулась она совершенно разбитая и настоятельно посоветовала девочкам никогда не заключать сделок с темными колдунами.

– Да, Харон – это зло, – соглашается Квини. – Но он богат, и если дает слово, то это слово чести. И потом, не можем же мы толкать артефакт каким-то перекупщикам или, того хуже – через этот, как его, интернет. Нам не обойтись без Харона. – Она поворачивается к Урсуле: – Как ты узнала про паромщика?

– Я гадала по чайным листьям и видела, что в самом ближайшем будущем на нас спустится какая-то черная энергия. Но я и подумать не могла, что ты настолько глупа, чтобы заключать сделку с Хароном.

Но всеобщий страх не способен урезонить Квини.

– Я подумала, что это будет обычная сделка «купи-продай». У нас появится нужный ему артефакт, и ежу понятно, что он предложит за него самые большие деньги. Откуда мне было знать, что Руби окажется неспособной передать нам то, что я уже пообещала Харону?

Урсула горестно вздыхает, Иезавель неодобрительно цокает языком.

Виджет нервно прыгает с лапки на лапку, гортанно приговаривая:

– Он же нас всех убьет!

Если таков вороний перевод мыслей Тэбби, то спасибо, что сама она не способна высказаться.

– Нужно найти этот тайник, – заключает Квини. – Это не обсуждается. Мы просто обязаны.

– А что насчет твоей карты? – спрашивает Айви, имея в виду карту тайников, составленную Квини вскоре после ареста Руби.

Карта, конечно, имеется, но уж больно много на ней крестиков, которыми отмечены предположительные места, где Руби могла спрятать драгоценности и артефакт. То ли это ее любимое дерево в лесу – японский вяз, под которым ведьмы совершают свои ритуалы, то ли клумба в форме пениса (это Руби так пошутила). Это может быть и дупло в ангельском дубе, куда Руби однажды, к изумлению живущей там белки, засунула вибратор Иезавель. В итоге белка использовала эту штуку, чтобы чесать себе спинку, а потом батарейки сели.

В горячке тех трагических событий никто не помнил, чтобы Руби куда-либо