Вторая волна беженцев начала покидать свои дома, когда Хагана, официальная армия еврейской самообороны, начала переходить в наступление между апрелем и июнем 1947 г. Как только израильтяне заняли Хайфу и Яффу, сработал эффект домино, когда бегство из города приводило к бегству из соседних деревень, что, в свою очередь, приводило к бегству из других деревень.

В отличие от того, как трактовал выводы Морриса Ноам Хомский — а он утверждает, что Моррис не верит, что кто-то из арабских лидеров «приказал палестинцам уйти», — на самом деле Моррис говорит следующее:

В некоторых районах арабское командование отдало приказ жителям деревни уйти и сровнять деревню с землей в военных целях или чтобы предотвратить капитуляцию. Более половины из дюжины деревень — к северу от Иерусалима и в Нижней Галилее — были покинуты за эти месяцы в результате таких приказов. В других местах, в Восточном Иерусалиме и во многих деревнях по всей стране, [арабские] командиры приказали женщинам, старикам и детям уйти, чтобы обеспечить их безопасность. На самом деле психологическая подготовка к перемещению жителей с полей сражения началась в 1946–1947 гг., когда Верховный арабский комитет и Арабская лига периодически указывали на этот шаг, анализируя будущую войну в Палестине.[192]

По оценкам Морриса, от двух до трех тысяч арабов покинули свои дома в ходе этой фазы конфликта, развязанного арабами.

И вновь, в отличие от того, как пересказывает взгляды Морриса Хомский, Моррис замечает, что во время первой фазы «не было специальной сионистской политики изгонять арабов или запугивать их, принуждая к бегству», хотя некоторые евреи, конечно, были бы рады, если бы они ушли. Во время второй фазы также «не было всеобщей политики изгнания»[193], но военные действия Хаганы, безусловно, повлияли на увеличение потока беженцев. Такое бегство с театра военных действий наблюдается в большинстве войн, если это допускает побеждающая сторона, не желающая убивать бегущих, как это делали арабы. Не приходится сомневаться, что, если бы арабские армии захватили еврейские города, они не позволили бы мирным жителям бежать в другие города. Они истребили бы их, чтобы не допустить создания проблемы еврейских беженцев в арабском государстве, которое, как они надеялись, станет результатом победы арабов.

Верховный муфтий объявил «священную войну» и приказал своим «братьям-мусульманам» убивать евреев. «Убейте их всех»[194]. Не было бы ни выживших, ни беженцев. Позиция верховного муфтия всегда была такова, что арабская Палестина не сможет абсорбировать даже 400 тыс. евреев[195]. К 1948 г. число евреев превысило 600 тыс. человек. Истребление, а не создание проблемной категории беженцев — такова была цель арабского нападения на еврейское гражданское население. Это честно сформулировал генеральный секретарь Арабской лиги Абдул Рахман Аззан-паша: «Это будет война на уничтожение и немедленное истребление, о которой будут говорить как о монгольском нашествии или о Крестовых походах». Пресс-секретарь верховного муфтия Ахмад Шукейри призвал к «уничтожению еврейского государства», говоря о цели арабских военных действий. Не было никаких разговоров или планов относительно большого количества еврейских беженцев в случае победы арабов. «Не важно, сколько евреев там есть. Мы столкнем их всех в море», — объявил генеральный секретарь Лиги арабских государств[196]. Евреи прекрасно понимали, что «в случае поражения они все погибнут»[197].

Израиль, со своей стороны, был готов предоставить полное гражданство любому количеству арабов, которые останутся в еврейском государстве. И хотя многие евреи, разумеется, предпочли бы, чтобы арабское меньшинство было поменьше, официальные еврейские организации не предпринимали никаких шагов для снижения арабского населения в целом. Только некоторые израильские военачальники отдавали приказы о выселении нескольких враждебных деревень, служивших базами для арабских партизанских формирований, которые закрывали доступ к важнейшей дороге на Иерусалим и «представляли собой перманентную угрозу всем коммуникациям как по лини север — юг, так и по линии восток — запад (Тель-Авив — Иерусалим)»[198].

При том что содействие перемещению местных арабов не входило в политику Хаганы, оно, очевидно, составляло важную часть политики Иргуна (или Эцеля) — военизированного крыла ревизионистского движения во главе с Менахемом Бегином, а также Лехи (или Группы Штерна) во главе с Ицхаком Шамиром. 9 апреля 1948 г. военизированные формирования вступили в трудный бой за контроль над Дейр-Ясином, важной арабской деревней, стоявшей на дороге в Иерусалим. Битва была жаркой, и силы Эцеля и Лехи потеряли больше четверти своих бойцов. Еврейские бойцы были скованы снайперским огнем и бросали гранаты в окна многих домов, откуда стреляли снайперы. Большинству жителей деревни удалось бежать. Из громкоговорителя на бронемашине бойцы Эцеля потребовали от оставшихся жителей сложить оружие и покинуть дома. Моррис сообщает, что «грузовик застрял в канаве»[199]и призыва никто не услышал. Обстрел продолжался, и, когда все закончилось, от 100 до 110 арабов были мертвы[200].

Многие из погибших были женщины, поскольку арабские солдаты переодевались в женское платье и стреляли в израильтян, которым они «сдавались»[201]— тактика, применявшаяся некоторыми иракцами в 2003 г. Было убито также несколько детей и стариков. Хотя вокруг событий этого дня велись и до сих пор ведутся серьезные споры, это событие было названо резней, и, когда слух о нем распространился, это, безусловно, повлияло на решение арабов из окружающих деревень бежать. «У всех был свой интерес» в разглашении и преувеличении количества убитых, а также жестокости убийств. Арабская сторона желала дискредитировать евреев, доказав — вполне лицемерно в свете их собственной политики многолетнего истребления мирных жителей, — что евреи хуже них. Британцы тоже хотели дискредитировать евреев. Эцель и Лехи хотели «вызвать ужас и напугать арабов, чтобы они обратились в бегство». А Хагана хотела опозорить Эцель и Лехи[202].