солитер на двоих. Мы раскладывали с ней пасьянс и в моем детстве, и в молодости, и, казалось, она всегда расслаблялась. Она лучезарно улыбнулась, когда я предложил сыграть, поэтому я деликатно проводил ее в спальню, и мы сели на ее кровать и начали раскладывать карты.

В следующие несколько минут вокруг нас воцарилась долгожданная тишина, и страх и беспокойство, искажавшие лицо моей матери весь вечер, начали ослаблять свою хватку.

Мы уже приступили к третьей раздаче, когда я внезапно услышал несколько резких металлических хлопков. Они были очень громкими, и сначала я подумал, что люди, которые мстили Джеффу, напав на нас, забросали фасад дома градом камней. Либо это было что-то похуже – например, выстрелы.

Я поспешил за мамой в другую спальню, подальше от передней части дома, и велел ей ждать там. Потом побежал в гостиную и вызвал полицию. После этого встал у окна, ведущего на улицу, и осторожно выглянул наружу. Было темно. Вокруг ни души. Никаких хлопков больше не звучало.

Когда приехала полиция, я вышел во двор. Я ничего не увидел ни на улице, ни вдоль тротуара, но когда повернулся обратно к дому, то увидел, что его фасад из белого алюминиевого сайдинга был помят в разных местах и что по меньшей мере в дюжине мест с него стекала яичная скорлупа.

Ничего не оставалось, кроме как смыть ее, поэтому, пока полиция все еще была рядом, я вытащил шланг на передний двор и помыл фасад.

Затем, около одиннадцати вечера, я проводил маму обратно в ее комнату и уложил в постель. Я никогда не забуду замешательство на ее лице, чувство уязвимости, этот страх в ее глазах.

– Это просто яйца, – сказал я ей.

Она непонимающе уставилась на меня.

– Яйца?

– Кто-то закидал дом яйцами, – сказал я.

– Почему? – спросила она.

Я никак не мог ей объяснить. Яйцами могли забросать дом… ну, к примеру, дом семьи серийного убийцы, при чем тут ее дом… О, черт. И правда.

– Просто яйца, мам, – повторил я. Затем встал и направился к двери. Оказавшись у двери, я обернулся, посмотрел на нее и сказал: – Спокойной ночи.

Она слегка улыбнулась, все еще смущенная.

– Спи спокойно, мой дорогой сын, – сказала она.

Я выключил свет.

Казалось невозможным, что заснуть спокойно мне когда-нибудь удастся.

Родители Лайонела склонились, чтобы проверить грядки с томатами в его студенческом общежитии. Эймс, Айова, 1963 год

Глава девятая

На следующее утро мои друзья отвезли меня в клуб «Висконсин», где я снова встретился с Бойлом. Затем мы вместе отправились в Центр безопасности, в котором наряду с управлением шерифа и различными залами суда размещалась окружная тюрьма Милуоки. Именно там содержался Джефф. По дороге Бойл рассказал мне, что Джефф сделал несколько заявлений, указывающих на то, что он может совершить суицид, и потому его поместили под усиленный надзор группы по предотвращению самоубийств.

Оказавшись в Центре безопасности, Бойл и один из его помощников провели меня в пустую комнату со стенами, выкрашенными в светло-желтый цвет, длинной скамьей и столом. Некоторое время я ждал в тишине, пока Бойл и его помощник занимались бумагами, повернувшись ко мне спиной, чтобы дать мне как можно больше уединения.

Джеффа привели через несколько минут. За все эпизоды его алкоголизма, в самые жестокие моменты его долгого падения я никогда не видел его таким изможденным, таким слабым, таким сломленным, таким потерянным. В наручниках, небритый, с растрепанными волосами, одетый в свободную тюремную одежду, он вошел в комнату как какой-нибудь персонаж дешевой тюремной драмы.

Он не выказал никаких эмоций, когда увидел меня. Не улыбнулся и не проявил ни малейшего радушия.

– Думаю, на этот раз я действительно готов, – вот и все его слова.

Затем он еще раз повторил рефрен всей своей жизни, прожитой как одно длинное извинение:

– Мне очень жаль.

Я шагнул вперед, обнял его и заплакал. Пока я сжимал его плечи, Джефф стоял на месте, по-прежнему не проявляя никаких эмоций.

– Как поживает бабушка? – спросил он, когда я отпустил его.

Именно тогда и начался наш разговор, совершенно типичный для нас в своей невыразительности, в отрывистых фразах, в многообразии уверток, с помощью которых мы скатывались к тривиальности; разговор, в очередной раз избегающий осознания серьезности, которую приняла наша жизнь, избегающий осмысления того факта, что оба мы теперь находились в одном бесконечном кошмаре.

– У нее все хорошо, – сказал я ему. – Она передает тебе привет.

Он выглядел так, словно чувствовал, что не заслуживает этого.

– Я действительно сожалею обо всех неприятностях, которые я ей причинил, – сказал он.

– Ну, с ней все будет в порядке, – сказал я ему. Солгал, пожалуй. – Однако у нас были некоторые проблемы в доме. Вокруг было много репортеров, что-то в этом роде.

– Так они действительно вас беспокоят?

– Еще как. Кстати, бабушкин дом забросали яйцами.

Он непонимающе уставился на меня. Я непонимающе уставился на него.

– Нам помогает полиция, – добавил я через мгновение. – Они делают все, что в их силах.

– Ну, может быть, все репортеры через некоторое время уйдут.

– Может быть.

Последовало долгое молчание, никто из нас не произнес ни слова, затем Джефф коротко, без всякого выражения кивнул, будто слегка подернувшись.

– Розы выглядят отлично, – сказал я ему, – те, что ты посадил.

– Это хорошо.

– Желтые и красные.

– Это хорошо. У меня получился хороший сад.

– С кошкой все в порядке. Она вечно требует, чтобы ее наглаживали.

Джефф кивнул.

– Ты же знаешь, как ей это нравится.

– Да.

– Она всегда напрашивается на поглаживания, – сказал я. – Помнишь, как ты это делал раньше?

Он молча уставился на меня.

Я пожал плечами и больше ничего не ответил.

– Я не знаю, что сказать, – произнес наконец Джефф.

– Я тоже не знаю.

– На этот раз я действительно облажался.

– Да, ты это сделал.

– Я действительно все испортил.

– Ну, тебя все еще можно вылечить, Джефф, – сказал я ему. – Я действительно не понимал, насколько ты болен.

Джефф ничего не ответил.

– Тебе нужна помощь, Джефф.

– Наверное, – сказал он ровным голосом.

– Нам просто нужно убедиться, что ты получишь какую-то помощь.

Он кивнул.

– Ну, знаешь, психологическая помощь.

– Да, типа того.

– Может быть, тебе станет лучше, Джефф.

– Может быть.

– С профессионалами, людьми, которые могут тебе помочь.

Джефф, казалось, едва слышал меня.

– Как там Шари? – спросил он, хотя и без всякого интереса.

– Прекрасно.

– Хорошо.

– Она передает тебе привет.

– Хорошо.

– Она дома, в Огайо.

– Она не приехала?

– Нет, пока нет.

Он замолчал на несколько секунд, а потом вдруг выпалил: