— Его звали Рис, и его единственный проступок состоял в том, что вчера он вышел выпить кружку эля.

Геро передернуло:

— Бедняга.

— Вам незачем волноваться. Как я уже сказал, Томас в этом не замешан.

Геро подняла на него недоуменный взгляд. Неужели он считает ее глупышкой?

— Я могу понять, что вы находились в отчаянном положении из-за финансового состояния вашей семьи, — медленно произнесла Геро. — Но ведь опасность миновала. Мой брат знал бы о финансовых трудностях Мэндевиллов, когда составлял брачный контракт.

— Ваш брат проницательный человек. Я не сомневаюсь в том, что вы правы. Состоянию Мэндевиллов опасность не грозит. Он не обнаружил никаких неполадок.

— В таком случае зачем продолжать перегонять джин?

— Вы не понимаете… — начал было Рединг.

— Вы снова говорите со мной свысока, — одернула его Геро.

Его светло-зеленые глаза вдруг сделались жесткими.

— Я должен думать о семье, леди Совершенство. Каро удачно вышла замуж. Но Мегс еще не помолвлена. Чтобы найти подходящего мужа, ей необходимы туалеты — уверен, вы это понимаете. Я не могу закрыть винокурню, пока она не выйдет замуж. Нам нужны деньги, чтобы оплатить ее светский сезон.

Геро прикрыла глаза. Слова полились у нее из самого сердца:

— Хотя у нас с вами и были разногласия, милорд Бесстыдство, и я несколько раз за последние дни ловила себя на том, что вы мне отвратительны… — Тут он хмыкнул, но Геро не обратила внимания. Она должна договорить до конца, пока смелость ее не покинула: — …но я думаю, что мы оба кое-что узнали друг о друге. Мне бы хотелось, чтобы мы в какой-то мере стали друзьями.

Молчание было таким долгим, что она решила, будто он спит. Геро открыла глаза и увидела, что Гриффин внимательно смотрит на нее, упершись локтями в колени. В глубине зеленых глаз она прочитала такое, от чего стало трудно дышать. Она стиснула руки, чтобы не выдать своего волнения.

— Да, друзьями, — повторила она, скорее себе, чем ему. — И как друг я прошу вас — пожалуйста, оставьте этот способ заработать деньги.

— Мегс…

Она замотала головой, не дав ему договорить.

— Леди Маргарет необходимы наряды, чтобы найти мужа, но должны же быть иные возможности достать деньги. Я видела, как джин истребляет людей в бедных районах Лондона. Вам, возможно, сейчас это безразлично, вы вникаете только в то, что нужно вашей семье. Вам требуются деньги, но придет день, когда вы поднимете голову и оглянетесь вокруг себя. Когда этот день настанет, вы поймете, какое несчастье вы и ваш джин причинили людям. И когда это произойдет, джин уничтожит и вас тоже.

— Друзья… — Рединг откинулся назад. — Я для вас только друг?

Геро заморгала — она не ожидала такого вопроса.

— Да. Почему нет?

Он пожал плечами, задумчиво глядя на нее.

— Почему нет… Друг — такое… умиротворяющее слово. Вы целуете всех ваших друзей так, как поцеловали меня прошлым вечером?

Она ждала от него чего-то подобного, но все равно вздрогнула, как от удара.

Его рот… горячий рот.

— Я вам уже говорила, что не хочу обсуждать вчерашний вечер. Это в прошлом.

— И все забыто?

— Да.

— Странно. — Гриффин потер подбородок. — А мне вот трудно забыть. Ваши губы… мягкие, сладкие, когда вы раскрыли их и прижали к моим губам.

Геро охватил жар от его слов. Она была не в силах совладать с собой — желание вспыхнуло и прострелило ее насквозь. Ему ничего не стоит зажечь в ней этот огонь.

— Прекратите, — тихо попросила она. — Зачем вы это делаете?

Гриффин отвернулся:

— Честно говоря, не знаю.

— Я выхожу замуж за Томаса. Через пять недель. Если нам придется общаться как брату и сестре, то вы должны об этом забыть.

— А вы сможете? — с кривой усмешкой спросил он.

Геро подняла подбородок, но промолчала.

— Думаю, что нет, — пробормотал он. — Случилось чудо. И все.

Гриффин сунул руку в карман, извлек книгу и молча перекинул ей на колени, а сам уставился в окно.

Геро посмотрела на обложку. Это был томик «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида. Она провела пальцем по выпуклому рельефу на кожаной обложке, и глаза у нее неожиданно наполнились слезами.

— О, миссис Холлингбрук, вам письмо, мэм! — Нелл Джонс вошла на кухню, помахивая конвертом.

Сайленс подняла глаза от теста для бисквита, которое она безуспешно пыталась раскатать. Вот уж чем она не блистала, так это кулинарными талантами.

Нелл бросила взгляд на тесто и сморщила нос.

— Дайте-ка мне, а вы сядьте и прочитайте письмо.

Сайленс с радостью отдала ей скалку, отряхнула руки и ополоснула в тазу, прежде чем придвинуть стул к кухонному столу.

Мэри Дарлинг играла на полу с кружкой и большой ложкой, но когда девочка увидела, что Сайленс села, то подползла к ней и потребовала, чтобы ее взяли на руки.

Сайленс подхватила ее и поцеловала в макушку. За последние семь месяцев волосы у Мэри Дарлинг отросли и превратились в густые чернильно-черные кудри.

Посадив малышку на колени, Сайленс показала ей письмо.

— Ну, как ты думаешь, от кого это? — Сайленс аккуратно сломала печать.

— От капитана Холлингбрука? — спросила Нелл.

Сверху послышался глухой стук, затем что-то похожее на скрежет пилы по полу. Предполагалось, что дети занимаются чтением под присмотром служанок, но почему-то этот ежедневный урок часто превращался в свалку.

Сайленс вздохнула и перевела взгляд на письмо.

— Да, это от Уильяма.

— Я рада за вас, мэм.

— А… да, — рассеянно пробормотала Сайленс.

Она читала письмо, ловко избегая проворных пальчиков Мэри Дарлинг. Уильям писал о «Зяблике» и о грузе, о шторме, который они выдержали, и о драке среди мичманов…

— Съешь лепешечку. — Нелл дала Мэри Дарлинг кусочек бисквитного теста.

…И о морской птице, которую подстрелили матросы, и о встрече с французским кораблем… Сайленс пробежала глазами страницы, исписанные четким почерком мужа, и остановилась наконец на его подписи — Уильям Х. Холлингбрук. Она уставилась пустым взглядом на лист, потом стала читать снова, медленнее и внимательнее, но не увидела в письме ни шуток, которые были понятны только им двоим, ни нежных слов, ни уверений о том, что он по ней скучает и хочет вернуться домой. Такое письмо могло быть написано кому угодно.

— Он здоров? — спросила Нелл.

— Да, здоров. — Сайленс подняла глаза и увидела, что Мэри Дарлинг запихивает в рот кусочки теста и старательно их жует. — Нет, милая, это нельзя есть — оно сырое.