Многие женщины не скрывали своих опасений в отношении мужского движения, особенно в отношении феномена Железного Джона. Их страхи связаны с тем, что мужчины будут постоянно использовать эти доводы для оправдания своего возвращения к установкам пещерного человека, которые в далеком прошлом были крайне жесткими и часто допускали применение насилия. Но они путают, как исторически путали многие мужчины, мужскую агрессию с необходимостью получения дополнительного притока энергии от архетипической маскулинности. Мужчине, который ощущает приток такой энергии, позволяющей ему оставаться самим собой, не стыдясь этого и за это не извиняясь, не нужно испытывать враждебность или агрессию ни по отношению к женщинам, ни по отношению к мужчинам. Такому мужчине ничего не нужно доказывать. Он уже выдержал все испытания, и сделал это достойно.

Кроме того, женщины подвергали критике анализ Блая за то, что он исключил из него женщин, а также пренебрег отношениями между отцом и дочерью. Последний упрек справедлив и, наверное, когда-нибудь будет исходить от мужчин, так же как сегодня исходит от женщин. Но сейчас самая главная задача мужчин заключается в том, чтобы как можно больше узнать друг у друга о сущности маскулинности, если о ней вообще где-то можно узнать. Точно так же женщинам необходимо научиться быть женщиной у мудрых пожилых женщин, если бы где-то и когда-то их удалось найти. Мужчины и женщины могли бы чувствовать себя более комфортно в обществе друг друга, если бы стали чувствовать себя более комфортно наедине с самими собой.

Побывав в мужском сообществе, один молодой человек написал о своем переживании так:

Я раскрашен в древние красные, желтые и оранжевые цвета.

Я первобытный человек, я твой брат.

Находясь среди сосен и пальм,

Я научился видеть,

Какие чудеса

Творят великие люди мира.

В лесу бьет барабан

И раздаются звуки флейты.

Я вижу, как мужчины берутся за руки,

Как друзья или братья.

Пойдем барабанить, друзья,

И чувствовать, как у нас бьется сердце.

Hollis Timothy. Song to Pan. (Частное сообщение.)

Очевидно, автор этих строк почувствовал что-то глубоко внутри, первобытного сатира Пана, который так же, как Железный Джон, воплощает в себе архетипическую маскулинность.

Другой автор, который внес немалый вклад в осознание нами психологической травмы современного мужчины, — юнгианский аналитик Юджин Моник, написавший книгу «Фаллос: Священный мужской образ». Моник отмечает, что отсутствие энергетической поддержки родного отца вызывает у сына травму и на архетипическом, и на индивидуальном уровне. Оставаясь во власти бессознательного, мужчины страдают от внутренних сомнений, ощущают свою беспомощность, создают патриархальные нормы и правила, подавляют и притесняют других мужчин, проявляют грубость и насилие в отношении женщин и губят природу. Патриархальность, которая сохраняла власть на Западе около трех тысячелетий, стала компенсацией внутренней слабости мужчины. Когда у мужчин не хватает фаллической идентичности, они конкурируют между собой, потрясая копьями, запуская ракеты и строя небоскребы. Пройдитесь, расправив грудь, с большой тростью в руках; тогда, может быть, никто не заметит, каким убогим вы себя чувствуете. Замечание доктора Моника все время напоминает нам, что фаллос, который ни в коем случае нельзя путать с пенисом, является архетипической силой, из которой исходят мужская потенция и широта души.

В другой своей работе «Кастрация и мужская ярость: Фаллическая травма», вышедшей вслед за книгой «Фаллос», Моник утверждает, что мужчина страдает от кастрации, так как внешний мир наносит травму его личностной идентичности. Признаками этой травмы выступают гиперкомпенсация и подверженный инфляции комплекс стремления к власти (вспомните о Дональде Трампе, который назвал свои казино собственным именем, о скандалах на Уолл-Стрит, а также о стремительном взлете и затем столь же стремительном падении бизнес-империй), которые, так же как и ярость, часто направлены вовне. Один из моих пациентов, испытавший серьезное насилие со стороны отца, не решался поднять голову и посмотреть мне в глаза, боясь, что я могу пристыдить его так же, как отец. Моник, как и я на страницах этой книги, утверждает, что главный враг мужчины — страх, страх перед феминностью и страх обнаружить перед другими мужчинами свою уязвимость. Патриархальность, подменяющая любовь властью и измеряющая мужскую полноценность по материальной шкале, поклоняется не эрекции божественного фаллоса, а собственной эрекции, является компенсацией этого страха.

В своей книге «Король, воин, волшебник, любовник: Новый взгляд на архетипы зрелой маскулинности» Роберт Мур и Дуглас Жиллетт, с одной стороны, признают эмоциональную незрелость патриархальности, а с другой — стремятся максимально осознать четыре мужских архетипа в поведении мужчины. У каждого из этих архетипов есть позитивные и негативные аспекты.

В архетипе короля воплощается организационная функция мужчины, власть, позволяющая осуществлять управление и принимать решения. Когда король ощущает свое бессилие, проявляется теневая сторона этого архетипа: он становится жестоким, а его правление — опасным для его подданных. Он стремится управлять другими, чтобы компенсировать собственную неполноценность. Его хвастовство и бравада, престижные ланчи и шикарные машины являются, по сути, симптомами беспомощности, но ему слишком страшно внутренне измениться и заплатить по счетам. Таким образом, либо следует осознанно интегрировать архетип короля, либо мужчина станет еще более подвержен разрушительному воздействию сатурнианской патриархальности.

В архетипе воина воплощается постоянная готовность мужчины бороться за то, чего он желает, за свою целостность, за дело или за справедливость. Теневой аспект архетипа воина проявляется в разрушителе. Сколько нашей истории пропитано кровью из-за того, что мужчины, не способные отстоять свою истину или же просто ее не имевшие, проецировали свою ярость на других и убивали их. Все войны являются гражданскими в том смысле, что мужчины воюют против своих братьев.

Волшебник — это архетип изменения формы, воплощение многообразной энергии мужчины, позволяющей ему сворачивать горы, приспосабливаться к изменяющимся условиям, находить возможность привести жизнь в движение. Софокл 25 веков тому назад заметил: «Много в природе дивных сил, / Но сильней человека — нет». Именно человек покорил бурные моря и океаны, проложил тропы через горные перевалы, вырвал с болью из души Пятую симфонию и стал чудотворцем в природе. Но характерными теневыми чертами архетипа волшебника являются контроль, манипуляция, ловкачество, шулерство и шарлатанство. Волшебник не заслуживает доверия. Он воплощает этическую грань, по которой ходят мужчины, тончайшую линию, отделяющую чудотворца от мошенника.

Любовник тоже балансирует на тонкой линии, разделяющей эрос, силу взаимного влечения, и нарциссизм, необходимость удовлетворения эгоистической потребности. Примеры мужской ненависти часто встречаются на страницах книг. Но, как ни удивительно, мужчины могут и любить. Они любят издалека и пишут «Божественную комедию»; они любят Бога и обращаются Ad majoram gloria Dei (Во славу Божию (лат.)). Они любят своих товарищей по оружию и пишут «Войну и мир». Они любят женщин и детей и жертвуют своей душой и телом, выполняя тяжелую работу, чтобы содержать их. Они любят своих больных братьев и ухаживают за ними, умирающими от СПИДа. Но вместе с тем они могут так исказить эрос, что это приведет к ужасным последствиям. Читая лекции в Институте Юнга в 1978 году, Поль Вальдер вспомнил эпизод, рассказанный ему бывшим швейцарским послом в Берлине. Во время одного из официальных приемов в конце 30-х годов XX века Гитлер, как говорят, признался: «Я должен был бы стать архитектором, но теперь слишком поздно».