годах верх, разобранный до аркатурного пояса, был вновь надстроен, но уже не из туфа, а из кирпича: туфовые плиты сохранились только в нижней части стен, до резного белокаменного пояса, красиво углубленного в толщу стены.

Когда подходишь к Суздальскому кремлю, еще издали бросаются в глаза золотые звезды на синем поле мощных соборных куполов — эти звезды как бы напоминают о красоте ясного неба в тихую зимнюю полночь. Величавому зданию собора с его тремя боковыми притворами хорошо соответствует массивная колокольня с циферблатом старинных часов. Цифры здесь обозначены старославянскими буквами, как в летописях. Некогда часы эти отзванивали не только четверти, но и каждую минуту часа. Ежеминутно над Суздалем звучал тихий и нежный колокольный звук, будто хрустальная капелька падала на дно серебряного блюда, — помысли о вечности!

Огромное здание Архиерейских палат, очень сложное по архитектурной композиции, замыкает кремль с юго-запада. Рядом с порталом собора возвышается над главным входом в палаты бирюзово-лазурный с прозеленью шатер из поливных изразцов, к сожалению уже сильно поредевших.

В Архиерейских палатах развернута экспозиция Суздальского музея, но и само здание очень интересно своими каменными галереями, переходами, лестницами, встроенными прямо в стены. Из музейных залов глядишь сквозь узорные оконные решетки, а снаружи, на восточном фасаде, полукруглые окна изобретательно украшены резными наличниками.

Дом строился постепенно. К его древнему ядру XVI века пристраивали новые части, сооружение вобрало в себя несколько домовых церквей и, наконец, в XVII столетии приняло свой нынешний вид. Более поздние переделки и искажения были исправлены А. Д. Варгановым при реставрационных работах уже в послевоенные годы.

Теперь и Рождественский собор — музейное царство. Лучшие «экспонаты» здесь — так называемые златые врата, украшающие южный и западный входы в главный неф собора из боковых притворов. Присмотришься к этим драгоценным вратам — ахнешь!

Массивные створки их склепаны из черненой листовой меди. На этом бархатисто-черном фоне нанесен тончайший рисунок, будто соткал паук-волшебник затейливые узоры из золотой паутины. Древнерусские мастера XIII века процарапали по меди острием эти рисунки, протравили их кислотой и «навели» золотом.

Рисунки бесконечно разнообразны, фантастичны, символичны: тут и растительный орнамент, и фигурки полусказочных животных, и целые сцены из евангелия, из житий святых. Тончайшее, дивное мастерство работы! А надписи XIII века настолько разборчивы и ясны, что чтение их доступно даже неспециалистам.

Очень хороша в соборе и фреска 1233 года с бородатым, сурово-сосредоточенным ликом святого. Сохранность фрески поразительна. Поднимаешься во второй ярус храма узкой деревянной лестницей и вдруг встречаешь со стены пронзительный взгляд удивительно живых глаз из-под густых нахмуренных бровей. Очень скупыми живописными средствами достигнут этот подлинно художественный эффект. Так мало штрихов, и такая предельно полная характеристика! Лицо аскетически худое, русское, строгое. Борода подчеркивает впалость щек, волосы откинуты с высокого, умного, морщинистого лба. Левая рука сжимает свиток, правая сложена для двуперстного благословения. Замечательное это произведение суздальского или ростовского художника расчищено реставраторами (из-под позднейшей штукатурки) в 1938 году.

Года два назад, когда впервые после военных лет я приехал в Суздаль, за Архиерейскими палатами я неожиданно увидел новое сооружение, трогательное и страшно знакомое, хотя раньше его здесь не было. Оказалось, это Никольская церковь, перенесенная сюда из села Глотова, где срубили ее для сельского погоста безвестные плотники в конце XVII века.

Теперь кинозрители знают ее по фильму «Метель» — она отлично «играет» деревенскую церковь, где Бурмина обвенчали с Машей. Но не все знают, что именно этому зданию посвящены поэтические и добрые строки из «Владимирских проселков» Солоухина:

«В окружении могильных крестов и деревьев, дошедшая из тьмы времен, пришедшая сразу из всех сказок, стояла деревянная церковка… Такая архитектура годилась только и именно для деревянной церковки… Перед нами стояла не просто церковь, но произведение искусства, шедевр деревянного зодчества… На высоте более человеческого роста окружала церковку деревянная, с резными столбами узкая галерея, под узкой тесовой крышей. Над галереей поднималась двумя стремительными острыми шатрами тесовая крыша, так что один шатер пониже примыкал к другому шатру повыше. Крыша была настолько крута, что удержаться на ней было бы невозможно… Осенние дожди насквозь пробивают изъеденную желтым лишайником крышу глотовской церковки. Она истлевает на корню, а когда истлеет, не останется второй такой во всей России. Глотовская церковь, перенесенная из глуши в более доступное место, могла бы сделаться объектом многочисленных экскурсий…»

Мечта писателя осуществилась: этот редкий образец русской деревянной архитектуры, которому действительно грозила на месте неминуемая и скорая гибель, был разобран и перевезен в Суздаль, где установили его на старом фундаменте некогда сгоревшей здесь другой церковки. Тысячи людей, как и предвидел Владимир Солоухин, познают по ней приемы старинного деревянного зодчества.

Недавно перевезена в Суздаль и трехглавая деревянная церковь из села Козлятьева под Киржачем — редкостное творение народного гения. По своей архитектуре козлятьевская церковь несколько напоминает прославленные храмы Кижей. Ее установили на высоком берегу Каменки, как раз напротив кремля.

Инициатором спасения этих реликвий был все тот же неутомимый исследователь и реставратор Суздаля А. Д. Варганов, почти легендарный в тех краях человек, многолетний руководитель реставрационных мастерских во Владимире. Литературный портрет Алексея Дмитриевича несколько условно дан Солоухиным в тех же «Владимирских проселках».

А. Д. Варганов, получивший блестящую научно-искусствоведческую подготовку в Ленинграде, не погнался за столичной карьерой, сулившей ему спокойную академическую деятельность, может быть, кафедру, научные чины и оклады. Он предпочел Суздаль, где кое-кто считал его чуть не самоучкой, называл чудаком. Варганов отдал Суздалю всю свою жизнь, талант исследователя, энергию и бескорыстие энтузиаста, знания большого ученого. Любой из сбереженных в Суздале памятников испытал на себе заботу этого человека.

Есть у самого вала, в юго-восточном углу Суздальского кремля, еще одна Никольская церковь, но не деревянная, а каменная. Ее колокольня похожа на ту, что мы видели в Кидекше, но убор еще наряднее. Отличается она от кидекшской и формой шатра: у здешней грани шатра слегка вогнуты.

Такая форма шатра — прием чисто суздальский, и если вы еще где-нибудь встретите колокольню с вогнутыми гранями шатра, значит создана она по суздальскому образцу и скорее всего именно суздальским мастером, потому что такая кладка шатра требует, как говорится, высокого класса точности от мастера-каменщика.

Если пойти от кремля к северным окраинам города, то вдоль русла Каменки будут развертываться все новые, все более величавые ансамбли. Там, на северных окраинах, сосредоточены главные суздальские монастыри.

Подсчитано, что в XVI веке в кремле было 15 оборонительных деревянных башен, семь деревянных церквей и каменный собор. В черте острога, на посаде, было еще четырнадцать деревянных церквей. К этому