Остановившись у кованных ворот, Надя вышла и решительно нажала кнопку звонка.

— Я к Виктории! — ответила она на вопрос "Кто?", а затем рявкнула уже громче: — Маникюрша!

Глава 17

Калитка открылась, и Наденька вошла внутрь большого двора, целиком затянутого тротуарной плиткой, из-под которой не проглядывало ни одной чахлой травинки. Вблизи впечатление от дома банкира осталось тем же — бункер из серого крупного камня, косящий под средневековый замок. Не хватало только глубокого рва и поднимающегося на стальных цепях моста. Вместительный гараж, будка охраны, глазки видеокамер, натыканные по периметру и, при каждом шаге Наденьки, с жужжанием следующие за ней. По всей вероятности, Лопухов мнил себя фигурой самого высокого полета или же, что было более вероятно, занимался далеко не праведными делами, отчего и "законопатил" свою берлогу таким образом.

Когда замок калитки щелкнул за ее спиной, Чарушина поежилась, едва ли не растеряв свой пыл. Но затем собралась и, звонко цокая каблуками, направилась к дому. Дверь ей открыла строгая женщина в форменном платье. Оглядев Надю, она удивленно приподняла брови, а затем сказала:

— Вы не Светлана.

— Совершенно верно! — улыбнулась Чарушина и, вскинув руку в сторону холла, спросила: — Клиентка на месте?

— Где же ей еще быть, — хмыкнула женщина. — Я домработница, если что-то потребуется… Проходите.

— Куда? — Наденька прищурилась от яркого электрического света, наполнявшего холл. Вероятно, здесь его никогда не выключали, потому что окна-бойницы, которые она успела заметить на фасаде, явно не были предназначены для единения и любования природой.

— Прямо и направо. — Взгляд женщины уперся в Надины туфли. — Хотите тапочки?

— Ой, нет, спасибо! Думаю, я не задержусь.

— Ну-ну, — усмехнулась домработница. — Света тоже так говорила. Ладно. Будете уходить, я увижу.

— А… — Наденька хотела спросить, каким образом, но женщина уже скрылась из виду, оставив Чарушину одну.

Вику она нашла в гостиной. Безоглядова лежала на диване посреди огромной комнаты в окружении громоздких живописных полотен, мраморных торсов, канделябров, пятиметрового телевизора и внушительной барной стойки. Ничего подобного этому интерьерному решению Наденька еще не видела. Хотя, будучи студенткой, она с интересом почитывала старые уголовные дела родом из 90-ых, и фотографии жилищ новоявленных богатеев того времени очень даже напоминали убранство дома Лопухова.

На лице Вики громоздились темные очки, журнальный столик был завален глянцевыми журналами, коробками конфет и батареей разнообразных напитков. Необъятная грудь Безоглядовой явно мешала ей нормально дышать, потому что храп, издаваемый Викой, заглушал даже музыкальную дорожку телевизионного канала. Сладкая жизнь в понимании Вики Безоглядовой предстала перед Наденькой во всей красе, и это обстоятельство привело ее в некоторое замешательство.

— Ви… Вика! — осторожно позвала она.

Безоглядова издала еще более громкий всхрап, от которого, как показалось Наде, зазвенели бутылки и бокалы.

— Вика, просыпайся! — Наденька склонилась над бывшей однокурсницей и скривилась от ударившего в нос термоядерного букета.

— Что? Кто? Где? — задергала ногами Безоглядова. Чтобы приподнять голову вместе с грудью, ей пришлось опереться двумя руками о диван.

— Это я, Надя, — Чарушина почесала нос и отошла на безопасное расстояние. От такой какофонии запахов духов и алкоголя ее замутило.

— Чарушина, ты? — Вика тряхнула спутанной гривой. Очки сползи чуть вниз, но она тут же отправила их на место. — А как ты…

— Мы с тобой по телефону договорились, что я как-нибудь зайду. Вот я и зашла.

Наденька присела на свободный край полукруглого дивана и с наслаждением вытянула гудящие ноги.

— Хорошо тут у тебя, — кашлянув, заявила она. — Столько всего… дорогого…

Безоглядова взяла фужер и плеснула в него шампанского.

— Я не бу… — начала Чарушина, но Вика уже с жадностью заглотила шипящую жидкость, а затем вытерла пухлый рот ладонью.

— Чего пришла? — хрипло спросила она, откидываясь на спинку дивана.

— Понимаешь, — Наденька подобрала коленки, а затем закинула ногу на ногу. — Тут такое дело, даже не знаю, как сказать…

— Ну и? — Вика снова взялась за бутылку.

Чарушина нахмурилась.

— Может, не надо? — кивнула она на бокал.

— Надо, Сеня, надо… — всхлипнула Вика.

Наденька поерзала на месте. Кажется, она пришла как раз к нужной стадии, когда Вика еще может и хочет общаться, но с каждым глотком шансы на то, что из нее удастся вытащить хоть что-то членораздельное, резко сходили к нулю.

— А можно конфетку? — отвлекла она внимание Безоглядовой, заодно напоминая ей о гостеприимстве.

— Бери! Не лезут уже. Вон, с ликером, а вон, с этим… как его…

— Неважно, — отмахнулась Чарушина и закинула в рот шоколадный бонбон. Внутри оказалась водка, и Наденька замерла, ощущая, как гадкая горечь обволакивает язык.

— Что за жизнь-то такая, а, Чарушина? — вдруг взвыла Безоглядова и попыталась встать на ноги.

Пока она корячилась, Надя схватила бумажную салфетку и выплюнула угощение.

— Да, Викуль, — поддержала она, — такая вот она, жизнь… И как теперь быть?

— Я этой скотине лучшие годы, красоту, молодость, а он!.. — Неудачная попытка встать закончилась тем, что Вика опять плюхнулась на диван.

Похлопав глазами, Наденька сделала "правильное" лицо и приготовилась слушать. Но Безоглядова, вопреки ее ожиданием, тоже уставилась на нее, словно чего-то ждала. Надя пощелкала пальцами, стараясь вернуть ее внимание, потому что никак не могла понять из-за ее темных очков — спит Вика или бодрствует.

— Ахм… — отмерла Безоглядова, а затем вдруг гнусаво заявила: — Думаешь, победила, да? Посмеяться пришла надо мной? А фигушки тебе! Я вон как сыр, ик, в шоколаде…

— В масле…

— Как масло в сыре, ик…

Чарушина сжала кулаки и пару раз глубоко вдохнула.

— Вика, ты знаешь Тураева?

Безоглядова на секунду задумалась, сбитая с мысли.

— Ну да… Тут живут, рядом… — пробормотала она, а затем заголосила: — Всех нормальных мужиков разобрали! А мне этот придурок достался!

— Так ты же сама его хотела! — не удержалась обалдевшая от ее слов Надя.

— Хотела-а! — Губы Вики затряслись, а когда ее пьяные слезы перемешались с соплями и слезами, то стали напоминать облитое прозрачной глазурью малиновое желе. — Я, может, Тураева хотела… Или Ржевского… А мне вон что досталось!.. — Вика стащила с лица очки, чтобы вытереть слезы, и Наденька обомлела, увидев желто-фиолетовый фингал под глазом Сказочной принцессы.

Чарушина потрясенно ахнула. Поверить в то, что Вика Безоглядова превратилась в боксерскую грушу и жертву семейного насилия было просто невозможно. Нет, конечно, никто не застрахован от подобного, и Наденька по долгу службы сталкивалась с такими случаями, однако, никто из ее близких и знакомых не был уличен в мордобитии, а по сему, она тут же воскликнула:

— Вот что, подруга, собирайся! Уходим отсюда!

— Что-о? Куда? — осоловело переспросила Вика.

— Побои снимать для начала. Потом