Враг бежит на римские линии. Вот-вот начнется рукопашная схватка.

Легионеры сжимают щиты и оружие. Вместе с воинами вспомогательных войск они образуют длинную стену из сомкнутых щитов, о которую вскоре разобьется толпа хаттов. Столкновение невероятной силы. Будто в шторм волны разбиваются о твердый мол. И начинается бойня.

Гладий — на самом деле особенный меч, он массивный, не слишком длинный (около полуметра), обоюдоострый. Используют его странным образом. Легионеров учат не рубить врага, а колоть его короткими и быстрыми выпадами, потому что хорошо известно: даже рана глубиной в четыре-пять пальцев обычно бывает смертельной. Кроме того, так гладий не застрянет в теле противника, его можно быстро извлечь и снова быть готовым к бою.

В этом легионеры преуспели: по сторонам от щитов вспыхивают серебряные молнии, подобно укусу змеи, поражающие врага. И тот падает навзничь. Некоторые легионеры намеренно целятся в лицо, потому что раны, нанесенные в лицо, оказывают устрашающее воздействие на вражеское войско. Другие неожиданно приподнимают щит, как дверь гаража, и поражают врага снизу.

Центурион Магн делает свое дело — сражается, но при этом не забывает о своих воинах.

«В живот, Марк! В живот! Коли снизу!» В самом деле, это короткий быстрый удар. У варваров длинные мечи, они прекрасно годятся для рубящих движений, но, замахиваясь, варвар открывается для колющего удара легионера.

Бока легионера защищены лучше: на нем пластинчатые доспехи, дающие ему большую мобильность, несмотря на то что они весят 15 килограммов. Любопытный факт: в легионах все доспехи одного размера, потому что с помощью шнурков их можно ослабить или затянуть, в зависимости от «габаритов» воина.

Самое удивительное, что центурионы в разгар сражения дают советы, критикуют и подбадривают легионеров, как во время тренировки. Как тренер боксера у ринга. Только в данном случае и они сами находятся на ринге, в гуще сражения…

Варвары бросаются на римские щиты не организованной «командой», а каждый сам по себе, согласно традиционной для них логике героического боя, римляне же действуют сообща. Пока один легионер сражается, другой за его спиной поднимает щит и, слегка наклонив, выставляет его вперед, чтобы прикрыть шею и левый бок товарища. А при необходимости может ударить щитом врага в лицо.

Вдруг у центуриона на мгновение темнеет в глазах. На его голову только что обрушился страшный удар, к счастью смягченный благодаря ребрам жесткости на куполе шлема. Не растерявшись, он направляет гладий прямо в горло противнику — тот опрокидывается на землю. И сразу — новый удар, в бок другого варвара, застывшего на долю секунды при виде смертельно раненного друга.

Однако первая линия римлян слабеет. Центурион, продолжая сражаться, замечает это краем глаза и поджидает подходящего момента. Едва варвары отступают на время, готовя новую атаку, он приказывает: «Mutatio!»

Солдаты первой линии делают шаг назад, а те, что стояли позади, занимают их место. Теперь первая линия снова состоит из свежих воинов, а варвары все больше изматываются, утрачивая свежесть.

Центурион смотрит на центральный сектор римских линий, где сосредоточены атакующие силы противника. Центр держит оборону и постепенно теснит нападающих хаттов.

С ужасом он видит, что один из воинов вспомогательных войск только что обезглавил врага: он держит голову за волосы зубами. Подобные сцены не должны приводить в изумление. Ауксиларии — варвары, и отреза́ть головы врагов — в традиции этих народов. Кельты, к примеру, прибивают черепа врагов на балках своих хижин, подобно охотничьим трофеям, или выставляют головы и черепа убитых врагов на въезде в свои деревни. Европа по ту сторону от римских границ населена племенами «охотников за головами».

Ход сражения обретает определенность: хаттам не удалось прорвать ряды римлян и их натиск слабеет, ведь сверху на них продолжают градом сыпаться дротики, стрелы и свинцовые снаряды. Наступает ответственный момент. Можно сказать, ключевой.

Сражение принимает неожиданный оборот. Чувствуя, что враг колеблется, легат, следящий за битвой из середины римских рядов, рядом со своими людьми, дает приказ к наступлению. Он знает, что именно в этот момент подобное действие, пусть и рискованное, может дать завершающий толчок, который обратит врага в бегство.

Знамена наклонены вперед, рожки подают сигнал к наступлению. Центурион вспотел, из-под шлема течет кровь после удара по голове; он поднимает меч, замечая, что штандарт его когорты склоняется в направлении врага. Ему не видно, как легату, все поле боя сверху, он — в гуще сражения: крики, отчаянные возгласы, пот и кровь. Но он без колебаний подчиняется и выкрикивает приказ к наступлению, набрав воздух в легкие и вложив в свой голос всю мощь ударов, которыми он осыпает врага.

Некоторые солдаты в первой линии оглядываются на него, чтобы убедиться, что они его правильно поняли в пылу сражения. Поза центуриона с нацеленным вперед мечом не оставляет места сомнениям… Следуя приказам центуриона, первая линия начинает движение, сначала медленно, потом все быстрее. Центурион шагает сбоку и проверяет, чтобы ряд солдат двигался сплоченно, единым строем, с сомкнутыми щитами в одну линию. Это важно, чтобы не образовывалось зазоров. При этом ему надо заботиться и о собственной жизни, пока он движется среди врагов. К счастью, рядом с ним опцион (optio), его заместитель, он следит за тем, чтобы на центуриона никто внезапно не напал.

Легионеры шагают, держа щит за горизонтальную ручку, подобно тому как носят чемодан. Их поза похожа на боксерскую, левая сторона защищена щитом, в правой руке наготове меч.

Однако варвары не отступают, они стойко держатся на занятой позиции. Линия римских солдат быстро движется на них. Даже легат слышит стук сталкивающихся щитов. Для него это — хороший знак. Ведь римские солдаты ежедневно усиленно упражняются в рукопашном бою, как никакое другое войско.

За многие годы эти легионеры приобрели привычку к рукопашной схватке и ловкость во владении оружием в ограниченных пространствах, которой, несомненно, нет у хаттов. Это видно по числу мертвых тел варваров, усеявших поле боя.

Ожесточенная схватка продолжается в центре низины, тысячи обессиленных варваров отчаянно сражаются, но все же не сдаются.

Окончательный удар наносит римская конница, которую легат держал в запасе. Вот она налетает на правый фланг врага. Это последняя капля. Ряды хаттов, и без того поредевшие, окончательно смяты. Всадники, подобно своре разъяренных псов, набрасывающихся на жертву, с невероятной стремительностью налетают на фланг варварского строя, в неожиданное для врага место. Хатты отброшены и бегут, расталкивая друг друга, в поисках спасения.

Конница в древности использовалась не столько для того, чтобы убивать мечом и копьем, сколько для того, чтобы сминать и рассеивать вражеские ряды, подобно дорожному катку или шару в боулинге. Десятки лошадей в галопе выглядят устрашающе, все равно как попасть под машину. И непонятно, кого больше следует бояться — коня или всадника, пытающегося тебя поразить. Ты уже сражаешься с врагом, наступающим спереди, а конница атакует с фланга: воины отступают, разбегаются и сплошная линия фронта рассыпается. А разобщенный враг не страшен: реакция переходит на индивидуальный уровень и люди становятся легкой добычей для таких профессионалов военного дела, как легионеры.